Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд - Шарлотта Брандиш (2020)

Обнаружив улики, позволяющие определить автора записки, найденной в рукаве убитой девушки, инспектор поспешил в полицейское отделение, а Оливия Адамсон отправилась на кухню, чтобы попросить у миссис Уоттс чашку горячего чаю. Просидев на дереве без малого час, она так продрогла, что все её тело сотрясала дрожь.

Экономка, женщина сердобольная, но приметливая, никак не выразила своё отношение к тому, что одна из «бедняжек Адамсон» явилась к ней озябшая, в мужской фланелевой рубашке и мятых широких брюках со следами древесной коры. Густые волосы Оливии, заплетённые в косу, растрепались и были полны сухих листьев, глаза сердито блестели.

Передав девушке чашку чая и придвинув к ней миску с остатками ячменных лепёшек, миссис Уоттс принялась вздыхать да охать, рассказывая о том, какой беспорядок учинили полицейские при обыске Гриффин-холла.

– До весны теперь не разберёмся, что где лежит, – с мрачным удовлетворением сказала она и принялась энергично втирать в баранью ногу смесь специй и свиного жира. – Даже в кладовой все перерыли. Заглянули в жестянки и с мукой, и с патокой, и банки с мармеладом все перетрясли. Чего, спрашивается, они там отыскать хотели? Сам инспектор, мистер Оливер, джентльмен очень приятный, тут ничего не скажешь, но вот помощник его, этот белобрысый коротышка, на редкость неприятный тип. Всюду совал свой нос и вопросы каверзные задавал. Мало нам того, что в поместье такое несчастье приключилось, так ещё и обыск затеяли. У Чепмена в сарае все переворошили, он, бедняга, как ушёл в деревню, так и не вернулся до сих пор, чтобы этого бедлама не видеть. Миссис Гилмор взяла выходной и к сестре уехала, не хочу, говорит, находиться в одном доме с полицией. А я хочу? А меня спросил кто-то?

Уютная воркотня экономки и горячий чай из большой кружки с выщербленным краешком успокоили Оливию совершенно так же, как и в детстве, когда она прибегала на кухню перехватить пару печений или выпросить кусок свежего пирога для кукольного чаепития. За прошедшие годы кухня в поместье совсем не изменилась, разве что прибавилось современной утвари – устрашающих размеров машина для взбивания и мясорубка с таким широким раструбом, что в него поместилась бы упитанная курица целиком. В углу, неподалёку от очага, по-прежнему стояло блюдечко с каёмкой из васильков, доверху заполненное молоком.

Увидев его, Оливия улыбнулась, и на душе у неё сделалось легко.

– Что я вижу, миссис Уоттс, – девушка перебила поток жалобных стенаний экономки. – Вы по-прежнему привечаете маленький народец? Или это угощение для кошачьей братии?

Миссис Уоттс самую малость покраснела, но быстро перешла в атаку:

– А хоть бы и так? Вы, мисс Адамсон, наших деревенских дел не знаете, поэтому и рассуждать нечего. Гриффин-холл – поместье старинное, здесь всякое случиться может. Чего тебе, Дорис?

В дверях кухни стояла горничная, сжимая в руках яркую клетчатую скатерть. Вид у неё был безрадостный и смущённый.

– Честное слово, миссис Уоттс, это не я попортила. И в тот раз тоже не я. Если бы это я, так я бы сразу и призналась, вы же знаете. С кувшином помните что было? Так я ведь сразу и сказала, что это я, ни минуточки не запиралась.

– Что, опять? – ахнула экономка и выхватила скатерть из рук горничной.

Близоруко щурясь, она растянула ткань и принялась искать повреждение. Найдя маленькую круглую дырку, она сердито зацокала языком.

– Точь-в-точь как в прошлый раз, – мрачно вынесла вердикт экономка. – И в том же самом месте. Иди, Дорис, не стой столбом. Я отправлю ее в штопку, а завтра сама проверю остальные скатерти.

– Что, миссис Уоттс, маленький народец опять шалит? – усмехнулась Оливия и предположила: – Вы, наверное, кладовую на ночь запираете, вот они и обиделись.