Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд - Шарлотта Брандиш (2020)

– Да почти ни с кем. Разве что с дядей Себастьяном. Мы с ним иногда обедаем или встречаемся выпить чаю. Правда, это происходит довольно редко, ведь он всегда страшно занят. Он пишет книги, и очень хорошие, но ему пока не везёт – его почти не публикуют.

– А с тётушкой, мисс Розмари Сатклифф?

– Нет, с тётушкой Розмари мы не видимся. Она живёт в Йоркшире и никогда не выбирается в Лондон. Строго говоря, она нам приходится не тётушкой, а двоюродной бабушкой, – пояснила Оливия сержанту. – Но она всегда на Рождество присылает нам собственноручно вышитые наволочки для диванных подушек. Очень красивые, если вы, конечно, любите подобные вещи. Нам с братом немного совестно, но мы их дарим нашей хозяйке, тогда она неизменно приходит в восторг и не поднимает квартирную плату до марта, а иногда и до апреля!

Оливия разразилась простодушным смехом и всплеснула руками, приглашая сержанта вместе с ней посмеяться над такой удивительной практичностью. Против воли тонкие губы Киркби изогнулись в улыбке: он и правда счёл такое решение бережливым и исполненным здравого смысла.

От смеха Оливия Адамсон чуть раскраснелась, как бывает со всеми обладателями тонкой и бледной кожи. Она поудобнее устроилась в кресле, будто зашла просто поболтать со старым знакомым, а не давать свидетельские показания по делу об убийстве.

– Ну а с Вивиан Крэббс или четой Хоггарт вы поддерживаете отношения?

– С Грейс мы виделись последний раз, когда были ещё детьми. Потом мы все разъехались и встретились вновь только вчера. А Вивиан приехала на день раньше из Америки. Вы заметили, что она похожа на кинозвезду? – поинтересовалась Оливия. – Только дедушка не позволяет ей сниматься. Говорит, что это запятнает семейную честь Крэббсов. А по мне, так ничего страшного. Теперь такое вовсе не зазорно, правда ведь?

Кикрби неопределённо пожал плечами. На самом деле сверкающий мир кинематографа необычайно его привлекал – все эти шикарные автомобили, роскошные красавицы с капризными личиками испорченных детей, сметающие всё на своём пути чувства и смертельные опасности, – каждая новая лента фабрики грёз вносила удивительную остроту в упорядоченное и скучное существование сержанта. Порой, когда он давал волю своему воображению, его посещали фантазии – не менее яркие, чем увиденный фильм, – о случайной встрече с обворожительной девушкой, попавшей в беду, или об участии в раскрытии хитроумного заговора, в общем, что-то такое, что разорвёт вереницу серых будней.

Оливия смотрела на сержанта Киркби, погрузившегося в мысли, явно не имеющие никакого отношения к ведущемуся допросу. Его глубоко посаженные круглые глаза были прикрыты, отчего он стал похож на задремавшую сову. Ей подумалось, что сержанта наверняка дразнили в школе, ведь дети так жестоки.

Затянувшуюся паузу прервал гонг, созывающий гостей к ужину.

– У нас есть ещё минут пятнадцать, – спокойно сказала Оливия и пояснила с улыбкой: – Я не пойду переодеваться. Эта традиция всегда мне казалась лишённой всякого смысла, а уж в доме, где произошло убийство, такая церемонность и вовсе нелепа.

– У нас есть сведения, что вчера между мистером Крэббсом и несколькими его гостями произошли… размолвки, – Киркби испытующе посмотрел на свидетельницу.

Оливия запрокинула голову и искренне рассмеялась.

– Как вы изящно выразились, – похвалила она его и с удивлением отметила смущение сержанта. – Размолвки! Да это были настоящие скандалы! Дедушка Матиас был просто вне себя. Его возмущению не было предела – крики из лаборатории были слышны даже в холле. Бедолага Вивиан вышла от него просто невменяемая – я, по правде говоря, думала, что она в обморок на лестнице грохнется.

– И в чём там было дело?