Картина маслом - Андрей Ильин (2018)

— То где было и когда? То раньше было. А здесь иностранцы. Ты глазки разуй, посмотри на площадь и набережную. Там же на каждом шагу по телекамере и журналюге с микрофоном! Они же со всего мира слетелись, как мухи на дерьмо. Они каждый наш шаг запротоколируют… И если с иностранных заложников хоть волосок слетит, то с нас — погоны. Кто-то же должен будет отвечать, кому-то надо быть крайним. Давайте думайте дальше. На то вам головы к погонам привинчены. А на головах фуражки…

* * *

— Кто в туалет? Вставай.

Вечерняя оправка. Встают заложники, некоторые уже с трудом. Засиделись, отекли, отвыкли ходить.

— Инвалида подождите.

Кто там в охранении? Привычный, дежурный вопрос. Механический. Всё нужно замечать и отмечать просто на всякий случай, даже если нет причины. Всегда!

Первый охранник из бывших заключенных, потому что без маски. Второй — вечный сортирный сопровождающий. Его зовут Магомед. Он даже не протестует — привык к своим обязанностям.

— Магомед, инвалида берем?

— Пусть идет.

Пошли привычным маршрутом.

Дверь. Следующий зал. Брошенные в углу прорезиненные торбы. Не пригодились!

Прошли первый зал, превращенный в туалет, вошли во второй. Первый — под завязку. Туда уже не водят.

Первыми вошли мужчины. Как-то так установилось, что теперь все вместе не заходят. В жизни устраивается всё, если тянется долго. И охране надоело воевать с заложниками. Проще подождать, чем препираться. Куда им спешить? Все они здесь в одной лодке. Все устали одинаково.

— Мы пошли.

Магомед только рукой махнул.

Дверь. За ней другая. Между ними тамбур. Странно, какой-то шум и возня за дверью. Глянуть? Он ближе всех к двери, так как инвалид и ему уступают близкие места, чтобы не ходил, не цеплялся ногами, не таскал в зал…

Подойти ближе, прислушаться к глухому повизгиванию. Потянуть, открыть дверь… Ах ты, черт! Зря сунулся!

Первый охранник, тот что из зэков, и с ним незнакомая девушка. Негодяй сдавил ей горло левой рукой, а правой шарит под юбкой, рвет на ней белье. Оглянулся, заслышав скрип двери, но, увидев инвалида, потерял интерес. Не до него ему теперь. Инвалид в этом деле ему не помеха.

Нет, не должен он ничего делать! Должен уйти, прикрыть за собой дверь и переждать. Но как уйти, как?

Девушка закатила глаза, обмякла и затихла. Похоже, передавил шею, не рассчитал в пылу страсти. Этак он ее совсем прикончит! Шейка-то как у тщедушного цыпленка. Уже не сопротивляется, сознание потеряла!

Теперь она уже ничего сделать не может.

А дверь — верно, надо тихонько прикрыть! Сразу стало темно. Теперь он незаметен.

Вот он, бандит, дышит прерывисто, сопит, ничего не замечая вокруг. Дорвался до запретного. Что-то там рвет у себя на поясе. Поди, ремень.

Сделать к нему два аккуратных шажка, тихо и аккуратно завести за голову руку. Где там у него артерия? Надо вспомнить анатомию, которую они учили почище иных хирургов! Ткнуть, нажать на пульсирующий бугорок. Перекрыть всего на несколько секунд ток крови к голове. Нормальный, обычный борцовский прием. Но смертельный, если подержать пальчик подольше. Но этого лучше не делать.

Поплыл бандит, осел на подкосившихся ногах. Даже ничего не понял, не рассмотрел инвалида в темноте.

Теперь быстро посадить девушку, нащупать ее руку, разжать пальцы и положить ее ладонь на шею неудачливого насильника.

Давай, приходи в себя. Похлопать по щекам.

Кто-то подошел к двери, взялся за ручку.

Всё — секунда!

Отпрыгнуть, упереться плечом в стену, скрючить руки, выгнуть ноги. Но главное лицо — выражение покорности и испуга, чтобы никому в голову ничего не пришло!