Мертвый город - Камилла Стен (2019)

– Макс… – говорю я с мольбой в голосе, чувствуя, как опять подкатывают слезы. – Не трогай меня, пожалуйста. Сейчас.

– Ты чертова эгоистка, – отвечает он мне. Встряхивает головой, а потом повторяет снова: – Ты чертова эгоистка.

Затем выходит из комнаты и с такой силой хлопает дверью, что, кажется, дрожит весь дом.

Сейчас

Я снова опускаюсь на диван, какое-то время сижу, затем поднимаюсь и, слегка пошатываясь, выхожу в прихожую.

Там никого нет.

На кухне копошится Роберт. Сначала я замечаю краем глаза его тень; пока поворачиваюсь, он уже успевает поднять взгляд и увидеть меня.

Роберт чуть великоват для стула, на котором сидит. Его рыжая шевелюра резко контрастирует с бирюзовой мебелью, а благодаря лохматому половику на полу вся кухня почему-то кажется мне частицей другого мира.

После недолгих сомнений я выдвигаю стул из-под стола и сажусь напротив Роберта; ножки скребут по полу, когда я устраиваюсь поудобнее.

На стене над дверным проемом висят часы. У них белый циферблат и черные цифры. Минутная стрелка свалилась с оси и лежит внизу; часовая остановилась на цифре три.

– Ты видел Макса? – спрашиваю я Роберта.

Он кивает.

– Сказал, что ему надо прогуляться. Собирался дойти до церкви и принести остатки меда.

– Ага, – говорю я.

Проходит несколько секунд.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я Роберта.

Он размышляет над ответом. Или же, как и я, толком не знает, что сказать. Несколько раз сжимает и разжимает кулак над поверхностью стола и задумчиво смотрит на него. Я вижу, что костяшки его пальцев красные и израненные.

– Я двинул кулаком в стену, – говорит Роберт таким тоном, словно его мысли находятся где-то далеко. – Мне почему-то показалось, что это поможет. Но ничего не изменилось…

– Здесь? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает он. – В школе.

Потом мы какое-то время сидим молча.

Я облизываю губы. Они сухие, и на них еще сохранился привкус губ Макса. Но сейчас я больше не хочу вспоминать о нем.

Наконец говорю:

– Не понимаю.

Сама не знаю, утверждение это или вопрос. Я снова произношу эти слова, и теперь они звучат как молитва.

– Не понимаю.

Роберт кладет на стол руки ладонями вниз. Они у него огромные и грубые, не соответствуют тонким запястьям.

– Да, – соглашается он. – И я тоже.

Я не знаю, говорим мы о Туне или Эмми, или о Сильверщерне. Пожалуй, обо всем сразу – или ни о чем.

Мои губы дрожат, я сжимаю их крепче.

– Там есть вода, – говорит Роберт и кивает в сторону мойки. На ней стоит керамический кувшин.

Я вопросительно приподнимаю брови.

– Я нашел его в шкафчике, – объясняет Роберт. – Он показался мне наиболее подходящей посудой.

– А откуда вода? – интересуюсь я.

– Сходил к реке, – объясняет Роберт. – Где-то час назад.

Слышу шум на втором этаже.

– Ей уже давали пить? – спрашиваю я Роберта.

Он смотрит на кувшин с водой в моей руке. Его ресницы ужасно светлые, почти невидимые, короткие и густые.

– Нет, – говорит он, предпочитая не встречаться со мной взглядом. Слова даются ему с трудом, он продолжает сквозь сжатые зубы: – Я не могу думать о том, что она там, наверху. Не могу. Мне сразу вспоминается то, что она сделала, и Эмми, и я просто хочу…

Он с такой силой сжимает кулаки на столе перед собой, что не до конца зажившая ранка на одной из его костяшек раскрывается. Крошечные капельки крови, выступившей из нее, похожи на драгоценные камни.

Мы снова долго сидим молча; я не знаю, что сказать. Но потом Роберт сам нарушает тишину.

– Отнеси воду наверх. Ей тоже надо попить, – говорит он тихо.

Меня одолевают сомнения.

– Если услышишь, что я топаю по полу, поднимайся.

Роберт медленно кивает.

– О’кей.

Его кулаки по-прежнему крепко сжаты.

Тогда