Светила - Элеанор Каттон (2015)

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Гаскуана, пока он стоял в гостинице «Гридирон», прижимая Анну Уэдерелл к груди, проводя пальцем по дырочкам корсета снизу вверх вдоль спины. Так он некогда обнимал Агату – в точности, совершенно так же, одну ладонь притиснув к ее лопатке, второй обняв ее округлое плечо; Агата же упиралась руками ему в грудь – всегда заслонялась ими, как щитом, в миг сближения. Как странно, что сейчас он о ней вспомнил. Можно познать тысячу женщин, подумал Гаскуан, можно на протяжении многих лет на каждую ночь снимать очередную девицу, но рано или поздно новые любовники будут всего-то-навсего вспоминать прежних и поневоле заплутают в рефлекторном лабиринте бесконечных сопоставлений, вечно разочаровываясь, вечно оглядываясь назад.

Анна все еще дрожала крупной дрожью, потрясенная несостоявшимся выстрелом. Гаскуан дождался, пока ее дыхание не выровняется, и, минуты три-четыре спустя после того, как шаги Притчарда затихли внизу лестницы, почувствовав, что к девушке отчасти вернулись силы, прошептал:

– Да что, ради всего святого, на тебя нашло?

Но Анна лишь покачала головой и теснее прильнула к нему.

– Это был холостой заряд? Патрон-пустышка?

Она снова покачала головой.

– Или вы с аптекарем сговорились?

Это ее встряхнуло, она оттолкнула его ладонями и с омерзением в голосе воскликнула:

– С Притчардом?

Гаскуан с удовольствием отметил, как она оживилась, пусть даже под влиянием гнева.

– Ну а что тогда ему от тебя понадобилось?

Анна едва не рассказала ему всей правды, но вдруг устыдилась. За прошедшие две недели Гаскуан был к ней так добр; она не нашла в себе сил открыть ему, куда делся опиум. Не далее как вчера он так радовался, что она положила конец своей рабской зависимости от трубки, дивился ее силе воли, хвалил ее ясный взгляд, восхищался ею. У нее язык не повернулся вывести его из заблуждения – ни тогда, ни сейчас.

– Уж этот мне старина Джо Притчард, – проговорила она, отворачиваясь. – Ему сделалось одиноко, вот и все.

Гаскуан вытащил портсигар и внезапно осознал, что тоже дрожит всем телом.

– У тебя бренди не осталось? – спросил он. – Мне б на минутку присесть, если ты не возражаешь. Надо взять себя в руки.

Он осторожно положил пистолет на этажерку рядом с Анниной кроватью.

– С тобой постоянно что-то происходит, – промолвил он. – Все то, чего ты объяснить не в силах. Все то, чего никто не в силах объяснить. Прямо даже и не знаю…

Гаскуан умолк на полуслове. Анна отошла к шкафу за бренди, а Гаскуан присел на кровать зажечь сигарету, и на краткий миг они застыли живой картиной – такие сцены изображаются на тарелках, которые продают на ярмарке как винтажные: он – руки на коленях, голова опущена, в пальцах сигарета; она – подбоченившись, выставив вперед ногу, наливает ему бокал. Но любовниками они не были, и комната эта им не принадлежала.

Гаскуан снова глубоко затянулся и прикрыл глаза.

– Так как насчет обещанного сюрприза, мистер Гаскуан? Я прямо предвкушаю, – произнесла Анна, пытаясь его подбодрить.

Ибо она ни словом не солгала Джозефу Притчарду, сообщив, что у нее назначена деловая встреча: она собирается с одной дамой шляпки посмотреть. Гаскуан договорился с некой модницей о частной консультации, – по-видимому, за консультацию он заплатил из собственного кармана, хотя посвящать Анну в свой замысел отказался: пусть, дескать, детали договоренности и имя дамы станут для нее сюрпризом. Анне отродясь не обещали никаких сюрпризов; такая перспектива волновала ее и пугала. Однако ж она очень мило поблагодарила француза за заботу.

Гаскуан не ответил, и Анна подступилась снова:

– А эта твоя дама ждет внизу, да?

Гаскуан наконец-то стряхнул с себя задумчивость. И вздохнул: