Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Так он твой возлюбленный? – повторил Гаскуан. – Или клиент?

Анна замялась.

– Клиент, – выговорила она наконец слабым голосом.

Гаскуан почтительно наклонил голову, как если бы Анна только что сообщила о его безвременной смерти. А она торопливо затараторила:

– Он золотоискатель. Так и составил себе состояние. Но родом он из Нового Южного Уэльса, как я. На самом деле, мы на одном и том же корабле переплыли Тасманово море, когда сюда приехали, – на «Попутном ветре».

– Понятно, – кивнул Гаскуан. – Ну что ж, тогда, если он так богат, вероятно, это его золото.

– Нет, – встревоженно запротестовала Анна. – Он бы не стал…

– Не стал – чего? Не стал бы тебе лгать?

– Не стал бы…

– Не стал бы пользоваться тобой, как вьючной скотиной, чтобы переправить куда-то золото без твоего ведома?

– Куда переправить-то? – возразила Анна. – Я никуда не уезжаю. Вообще никуда не собираюсь из города.

Гаскуан помолчал, затянулся сигаретой. И снова заговорил:

– Ты покинула его постель ночью – так?

– Я собиралась вернуться, – отозвалась Анна. – И тогда уже проспаться.

– Думается мне, ты ушла, ему не сказавшись.

– Но я же собиралась вернуться.

– И несмотря на то, что он наверняка снял тебя до утра.

– Да говорю ж тебе, я не собиралась отлучаться надолго!

– Но ты лишилась чувств, – напомнил Гаскуан.

– Может, просто обморок.

– Ты сама в это не веришь.

Анна закусила губу.

– Ох, бессмыслица какая-то! – воскликнула она спустя мгновение. – С золотом какая-то бессмыслица, с опиумом какая-то бессмыслица. Почему я оказалась там, посреди дороги? На холоде, одна-одинешенька, на полпути к Арахуре?

– Надо думать, многое из того, что происходит под воздействием опиума, не имеет смысла.

– Да, – кивнула она. – Да, так.

– Но здесь я готов целиком положиться на тебя, поскольку сам наркотика никогда не пробовал, – промолвил Гаскуан.

Засвистел чайник. Гаскуан сдвинул сигарету в угол рта, обмотал руку лоскутом сержа, снял чайник с плиты. Заливая кипятком заварку, он поинтересовался:

– А этот твой китаеза? Он ведь прикасался к опиуму, так?

Анна потерла лицо – неловко, как заспанный ребенок.

– Прошлой ночью я А-Су не видела, – сказала она. – Говорю ж, я трубку дома раскурила.

– Трубку, набитую его опиумом! – Гаскуан поставил чайник на подставку над плитой.

– Да… наверное, – отозвалась Анна. – Но с тем же успехом можно сказать, что это опиум Джозефа Притчарда.

Гаскуан снова сел.

– Мистер Стейнз, надо думать, гадает, что с тобой случилось, раз ты так внезапно покинула его постель посреди ночи и не вернулась. Хотя я вижу, он не пришел сегодня заплатить за тебя залог – ни он, ни твой работодатель.

Он говорил в полный голос, чтобы пробудить Анну от ее сонливой истомы; расставляя блюдца, он громко брякнул тем, которое предназначалось для гостьи, и со скрежетом подвинул его через весь стол.

– Это мое дело, – отпарировала Анна. – Я пойду к нему и извинюсь, как только…

– Как только мы решим, что делать с этой грудой, – докончил за нее Гаскуан. – Да, это твоя прямая обязанность.

Настроение Гаскуана снова поменялось: его внезапно захлестнула волна раздражения. До сих пор он не получил никакого внятного объяснения тому, почему Аннино платье оказалось набито золотом, и как она очутилась на улице в бессознательном состоянии, и связаны ли как-нибудь эти два события между собой. Он злился, что ничего не понимает, и, чтобы унять дурное настроение, взял пренебрежительный тон: такая позиция давала ему хотя бы некоторое подобие контроля над ситуацией.

– А сколько оно может стоить? – осведомилась Анна, снова потянувшись к груде золота. – Ну хотя бы примерно. Я на глаз определять не умею.

Гаскуан затушил окурок о блюдце.