Светила - Элеанор Каттон (2015)

А-Су по-английски почти не говорил – в силу той простой причины, что они с Карвером всегда беседовали на кантонском диалекте, а других англоговорящих он не знал. Напрасно высматривал он в порту китайские лица; еще больше удалившись от моря, он часами блуждал по улицам, выискивая хоть какую-нибудь понятную ему рисованную вывеску, хоть один-единственный иероглиф. Ничего, ровным счетом. Наконец он рискнул заглянуть на таможню, где извлек одну из банкнот, засунутых за околыш шляпы, и помахал ею, – может статься, деньги заменят ему язык? Таможенный чиновник изогнул брови, но не успел он и слова вымолвить, как у А-Су вырвали шляпу из рук. Он стремительно развернулся на месте: босоногий мальчишка улепетывал от него что есть мочи. С яростным воплем А-Су кинулся в погоню, но мальчишка оказался проворнее и знал лабиринт улиц как свои пять пальцев; минута-другая – и он сгинул бесследно.

А-Су проискал мальчишку до глубокой ночи. Когда он наконец сдался и вернулся на таможню, тамошние чиновники лишь качали головой, разводили руками, тыкали пальцем куда-то в противоположную морю сторону и разражались потоком слов. А-Су не понимал, на что они указывают и что говорят. В горле у него застрял комок. Под околышем шляпы хранились все его деньги, за исключением одной-единственной банкноты, которую он держал в другой руке; он разом утратил все свои сбережения.

Убитый горем, он снял ботинок, спрятал последнюю банкноту в истертую выемку под каблуком, надел ботинок и вернулся к «Палмерстону». В Сиднее, думал он, есть хотя бы один человек, говорящий на кантонском диалекте.

А-Су опасливо подошел к борделю. Изнутри доносились звуки фортепиано, тембр звучал незнакомо для его уха – уютно и обыденно. Китаец замешкался на пороге, гадая, постучать ли, как вдруг дверь рывком отворилась и в проеме возник человек.

А-Су поклонился. И попытался объяснить как можно учтивее, что желает переговорить с неким Карвером, капитаном «Палмерстона». Человек в дверях отозвался потоком невразумительных звуков. А-Су настаивал, медленно и тщательно проговаривая имя Карвера. В ответ – то же самое. Тогда А-Су попытался изобразить ладонью, что ему желательно было бы обойти этого человека и попасть внутрь, чтобы побеседовать с Карвером самому. Это оказалось ошибкой. Здоровенной ручищей человек сграбастал А-Су за воротник рубашки, оторвал от земли и швырнул на улицу. Падая, А-Су больно ушиб запястье и бедро. Человек закатал рукава и сошел по ступеням. Затянулся напоследок сигарой, легким взмахом руки отбросил ее в сторону, на набережную. И, ухмыляясь, сжал кулаки. А-Су не на шутку встревожился. Он поднял руки, давая понять, что драться не хочет, и взмолился о пощаде. Незнакомец крикнул что-то через плечо – вероятно, какое-то распоряжение, – и секунду спустя в дверях появился еще один человек, с испитым лицом и горбатым носом. Этот второй забежал А-Су за спину, рывком поднял китайца на ноги и заломил ему руки за спину, оставляя незащищенными его лицо и торс. Эти двое обменялись словами. А-Су барахтался и вырывался, но высвободить запястья не получалось. Первый незнакомец, подняв руки к лицу, переминался с ноги на ногу. Легким, танцующим шагом он то надвигался, то отступал – и наконец ринулся вперед и принялся дубасить А-Су кулаками, целя в лицо и в живот. Тот, что держал сзади, радостно завопил. Первый крякнул и отступил – и атаковал снова, в той же манере, обрушив на жертву новый град ударов. Очень скоро в борделе заслышали шум – и гуляки с радостным гомоном хлынули на улицу.

В дверях борделя появился Фрэнсис Карвер. Он давно снял пиджак и остался в измятой рубашке и при синем шейном платке, небрежно завязанном свободным узлом с двумя длинными концами. Подбоченившись, он с раздраженным видом наблюдал за дракой. А-Су поймал его взгляд.

– Mh goi bong ngoh! – закричал он, захлебываясь кровью. – Mh goi bong ngoh!