Светила - Элеанор Каттон (2015)

Сэр прошло шесть месяцев с тех пор, как я Вам написал в первый раз, и боюсь раз Вы молчите, уж не оскорбил ли я Вас. Не помню в точности, как я выражался, но помню, что в последних строках я назвал себя Вашим братом, и, может статься, это Вас удручило. Вам, верно, больно сознавать, что Ваш отец был не безупречен. Вам, верно, хотелось бы, чтоб оно было иначе. Если так то прощения прошу. Сэр за эти последние месяцы мои дела шли совсем худо. Уверяю Вас, как шлюхин сын я не то чтоб непривычен нищенствовать, но попрошайничать у человека второй раз стыд-то какой. И однако ж пишу в отчаянии. Вы человек состоятельный, билет третьего класса вот все о чем прошу, и более вы обо мне не услышите. Здесь в Данидине я экономлю на всем, чем могу. Я попытал силы на прииске, да только не гожусь я для этого ремесла. Меня здорово подкосили и «ознобыши», и жар, и прочие напасти простудного толка. Так что работал я с перебоями, не так, как хотелось бы. Желания познакомиться с нашим отцом Аластером Лодербеком-старшим у меня не поубавилось, а дни-то идут, не опоздать бы, я ж Вам рассказывал, он в письме признавался, что на пороге смерти. Мне бы с ним хоть разок поговорить до того, как случится прискорбное событие, просто чтоб мы поглядели друг на друга вживую да потолковали как мужчина с мужчиной. Сэр на коленях умоляю купите мне билет до дому. Вы больше обо мне не услышите я Вам клянусь. Я не более чем

благодарный Вам друг,

Кросби Уэллс

Мади, не мешкая, схватился за следующее письмо; свободной рукой он нащупал стул и плюхнулся на него, не отрывая глаз от неровных строк.

Данидин, январь 1853 г.

Сэр как мне понимать это Ваше молчание вот что меня мучит. Мне мнится, Вы мои письма получаете, но в силу какой-то принципиальной причины отвечать отказываетесь и ни капли милосердия не уделите бастарду Вашего отца. Эти письма написаны не под диктовку. Это мой собственный почерк сэр и читать я тоже умею и хоть себе и польщу, но скажу Вам, что наш приходской священник отец Уэллс не раз говаривал: я-де на диво смышленый парнишка. Я все это пишу, чтоб Вы поняли – я не прохвост какой, пусть и из простых. Вам, может, нужны доказательства моего незаконного происхождения. Может, Вы думаете, это попытка мошенничества. Говорю как на духу: это не так. С тех пор как я писал Вам в последний раз, моя надобность и мои желания остались прежними. Я не хочу оставаться в этой стране сэр я никогда не стремился к такой жизни. На двадцать фунтов я вернусь в Англию и никогда более не произнесу Вашего имени.

Искренне Ваш,

Кросби Уэллс

Данидин, май 1853 г.

Сэр я знаю из местной газеты Вы заняли пост управляющего Советом гордой провинции Кентербери. Вы заняли этот пост и отдали Ваш гонорар на благотворительные нужды, благородный жест сэр, но мне от него печально. Я все гадаю, может Вы обо мне думали, раздаривая эти сто фунтов. У меня нет средств доехать до Литтелтона, где Вы сейчас обретаетесь, а уж до дома и подавно. В жизни не чувствовал себя таким одиноким как здесь в этой Богом забытой земле, Вы наверняка меня поймете как Вы сам британец. Тут в домах сыро и холодно, я по утрам просыпаюсь а ноги все в инее. Тяготы фронтира мне не по силам; я ежечастно скорблю о своей участи. Сэр за минувший год я скопил только два фунта десять шиллингов и четыре пенса, а теперь вот эти четыре пенса потратил на эту бумагу и на почтовую пересылку. Умоляю, помогите мне, нуждающемуся

Кросби Уэллсу.

Данидин, октябрь 1853 г.