Светила - Элеанор Каттон (2015)

Хэррингтон, склонившись над блокнотом, лихорадочно что-то царапал. Вот он вырвал исписанную страницу и передал через скамью своему коллеге. Брохэм, как отметил про себя Мади, утратил все свое былое самодовольство.

– Вызовите следующего свидетеля, – пригласил судья, не отрываясь от собственных записей.

Следующим свидетелем был Обер Гаскуан: его показания подтвердили, что пистолет выстрелил случайно, пуля исчезла, а второй выстрел был сделан намеренно, в изголовье Анниной кровати. Будучи допрошен Брохэмом, он признал, что даже не подозревал, что Эмери Стейнз мог присутствовать в гостинице «Гридирон» днем 27 января; будучи допрошен Мади, он согласился, что такое вполне возможно. Он вернулся на свое место под возвышением, сел, и судья тут же вызвал тюремного капеллана Коуэлла Девлина.

– Преподобный Девлин, – воззвал Брохэм, потрясая дарственной, как только священник принес присягу, – как этот документ оказался в вашем ведении?

– Я обнаружил бумагу в хижине Кросби Уэллса наутро после его смерти, – рассказал Девлин. – Мистер Лодербек привез в Хокитику известия о кончине мистера Уэллса, и начальник тюрьмы Шепард поручил мне съездить в хижину и помочь забрать останки.

– Где именно вы нашли документ?

– Я нашел его в зольном ящике на дне плиты, – объяснил Девлин. – В доме стоял нехороший дух, день выдался сырой и промозглый; я решил развести огонь. Выдвинул ящик – и обнаружил этот документ на решетке.

– И что же вы сделали?

– Я его конфисковал, – признался Девлин.

– Почему?

– В документе шла речь о крупной сумме денег, – спокойно пояснил капеллан, – и я посчитал благоразумным не обнародовать эти сведения до тех пор, пока здоровье мисс Уэдерелл не поправится: накануне ночью ее доставили в полицейское управление по подозрению в felo de se[75], и было совершенно ясно, что в Аннином состоянии сюрпризы ни к чему.

– Это была единственная причина для конфискации документа?

– Нет, – продолжил Девлин. – Как я впоследствии объяснял начальнику тюрьмы Шепарду, предъявлять документ в полицию не имело смысла: на тот момент он был недействителен.

– Почему он был недействителен?

– Мистер Стейнз не заверил дарственную своей подписью, – объяснил Девлин.

– И однако, на документе, который я держу в руках, подпись мистера Стейнза стоит, – промолвил Брохэм. – Будьте так добры, объясните суду, как именно бумага оказалась подписана.

– Боюсь, я не могу этого сделать, – покачал головой Девлин. – Я не видел своими глазами, как это произошло.

Брохэм запнулся:

– Когда вы впервые осознали, что дарственная подписана?

– Утром двадцатого марта, когда я отнес дарственную Анне Уэдерелл в «Удачу путника». Мы обсуждали другие темы, и в ходе разговора я впервые заметил, что на документе появилась подпись.

– Вы видели, как мисс Уэдерелл подписывала эту дарственную?

– Нет, не видел.

Брохэм был явно сбит с толку; пытаясь вернуть самообладание, он спросил:

– Что именно вы обсуждали?

– Содержание нашего разговора тем утром носило конфиденциальный характер, обусловленный моим священническим статусом, – промолвил Девлин. – Я не могу ни повторять его в присутствии третьих лиц, ни свидетельствовать против мисс Уэдерелл.

Брохэм себя не помнил от изумления. Однако Девлин был в своем праве, и после бессчетных возражений и протестов Брохэм с крайне удрученным видом уступил своего свидетеля Мади. Мади воспользовался моментом, чтобы привести в порядок разложенные перед ним бумаги, и только тогда начал.

– Преподобный Девлин, – промолвил он, – вы показали эту дарственную начальнику тюрьмы Шепарду сразу после того, как ее обнаружили?

– Нет, не сразу, – отвечал Девлин.

– Тогда как же начальник тюрьмы Шепард узнал о ее существовании?