Кукушка - Натали Дэниелс (2020)

– А потом, в один прекрасный день, мать с ребенком идут на детскую площадку в местном парке. Она катит коляску, через забор и кустарник уже проглядывают качели. Дорога идет в гору, мать чувствует, как тянутся мышцы задней поверхности ног, вдыхает выхлопные газы; дочка возбужденно болтает вверх-вниз красными резиновыми сапожками, она тоже – и даже лучше со своей высоты – видит сквозь голые стволы деревьев качели, горки и своих маленьких друзей. Когда они подходят к воротам парка, мать наталкивается на знакомую, врача. Останавливаются поболтать о бессонных ночах. Знакомая попробовала новый препарат на травах – вроде как помогает. Она начинает искать его название, а ребенок в коляске, естественно, злится, что мать застряла так близко от желанной цели путешествия, хныкает и пытается вылезти, но не может, потому что пристегнут. Мать говорит, что придется подождать. Дочка ждать не намерена; в конце концов, она совсем маленькая и хочет на качели. Принимается вопить. Мать, которая сыта этим по горло – и, быть может, хочет показать, что у нее есть какая-то власть над этим истерящим миниатюрным человеческим существом, – говорит ребенку с твердостью, на которую у нее нет сил: «Прекрати!» Ребенок злится еще больше, багровеет и орет как резаный. Это настоящая истерика, и мать, вне себя от усталости и смущения по поводу своих никудышных воспитательных способностей, вконец срывается: «Заткнись! С меня хватит!» Она грубо разворачивает коляску, чтобы ребенок не видел площадку, и подчеркнуто становится спиной, преподавая урок, что не всегда криком можно получить желаемое. Кажется, сработало. Истерика стихает. Они говорят о семье с площадки, в которой дети по ночам спят. Ни одна, ни вторая не замечают, что коляска начинает катиться по склону, а с другой стороны быстро приближается грузовик. Раздается визг тормозов, мать оборачивается… Проходит вечность, прежде чем грузовик тормозит. Он цепляет коляску передним колесом и волочит по дороге. Когда в конце концов останавливается, ярдов через пятьдесят, коляска перевернута и в ней никто не шевелится. Истерика закончилась.

Я ошалело смотрю на доктора Р. Она глядит в окно – взгляд рассеян, глаза стеклянные, слезы давно выплаканы.

– Вы не поставили на тормоз?

Доктор Р. поворачивается ко мне и очень медленно качает головой.

– Нет, я не поставила на тормоз.

* * *

Том оставил сообщение: просит заглянуть к нему до поездки в «Тэтчвелл». Голос был озабоченный, встревоженный, чрезмерно официальный. Секретарша в приемной тоже что-то недоговаривала, и Эмма испугалась, что Энни Мортенсен стало хуже.

– А, Эмма, заходите! – Том придержал дверь и мягко ее закрыл.

В кабинете царил полнейший беспорядок.

– Что-то с Энни Мортенсен?

– Нет, насколько мне известно, всё в порядке… – Он рассеянно попытался прибраться на столе.

– Ясно, – сказала она, ожидая продолжения.

– Присаживайтесь. – Том указал на неудобный пластмассовый стул.

– Что-то не так?

У него напряглась шея. Он улыбнулся одной нижней губой и сел за стол.

– Как ваши дела, Эмма?

– На мой взгляд, прогресс есть, – начала она, занимая предложенное место и ставя на пол сумку. – Вербальное и невербальное поведение пациентки не демонстрирует явных признаков симуляции. Я пока не решила, может ли она сейчас предстать перед судом. Имеет место диссоциативная амнезия, воспоминания о преступлении расплывчаты, чего и следовало ожидать, судя по имеющимся данным о редких случаях истребления семьи. Транзиторный психоз, видимо, был вызван целым рядом обстоятельств. Есть серьезные вопросы по поводу прописанного терапевтом бензодиазепина и особенно по поводу клоназепама в Милтон-хаус…

– Хм… – перебил он. – Я имел в виду другое.

– Простите?

Том был готов сквозь землю провалиться.

– Эмма, поручая вам Мортенсен, я был не в курсе вашей ситуации.

– Моей ситуации?