Одиночка - Виктор Гавура (2021)

Павел с безразличием пожал плечами и согласно кивнул. Облегченно вздохнув, Зябкина вопросительно посмотрела на старика. Тот просто источал обаяние, отвесив в сторону хозяйки преисполненный любезности церемонный поклон. Казалось, конфликт удалось уладить. Окружавшие их гости, полные угрюмой решимости продолжать веселье дальше, оживленно загомонили, и поощрительно заулыбались.

Сладкая улыбка на лице старика внезапно сменилась злобной гримасой. Его губы свирепо сжались, едва не вобравшись внутрь запавшего рта, борода заносчиво вздернулась вверх. Павел физически ощутил пульсирующую в нем ненависть, ядовитой пеной переполнявшую эту фальшивую оболочку, будто сквозь маску добродушного простака, проступила жуткая физиономия монстра. Приблизившись к Павлу походкой триумфатора, старик спросил с напускным участием:

– Испугались?.. – вскинув черные гусеницы бровей, дабы усилить выражение напускного удивления, он выжидающе разглядывал Павла.

Настораживали новые, не только глумливые, но и лукавые интонации, прорезавшиеся в его голосе. Какие коварные замыслы он вынашивал? Губы старика насмешливо искривились.

– Надеюсь, вы не сочли мой вопрос нескромным? – тон старика был оскорбительнее слов. Павел чувствовал, что его обливают убийственным презрением.

– Меня испугает только ствол у виска, да и то, вряд ли, – поддавшись негодованию, вспылил Павел, подумав, что для того, чтобы убить, не обязательно иметь под рукой оружие.

Меньше эмоций, одернул себя Павел. Не нужно желать ему зла. Закон схватки не понятно с чем, гласит: «То, что мы ненавидим, от нашей ненависти становится сильней».

– За этим задержки не будет! – едко захихикал старик, издавая какой-то странный звук, нечто среднее между кашлем и карканьем. ‒ Впрочем, в этом нет необходимости. Вы сами представляете угрозу собственной безопасности.

Стоящие вокруг гости делали вид, что ничего не происходит, будто так и должно быть. Сигаретный дым под копченым потолком скопился в мутные облака, и потолок казался ниже, чем был на самом деле. Обстановку разрядила Зябкина.

‒ Товарищи, через пять минут наступит Старый Новый год! Предлагаю всем помириться! ‒ с деланным весельем предложила она.

Тут же, как из-под земли, возник Шпортько с двумя бокалами в руках, а не на подносе или хотя бы на тарелке, и поставил их на стол.

‒ Да-да-да, пора пить мировую! ‒ недобро ухмыляясь и мелко кивая головой, поддакивал он.

Зябкина взяла у официанта бутылку красного вина и сама наполнила бокалы. Во всем этом Павел чуял какой-то подвох, но он никак не мог разгадать, в чем он заключается. Неожиданно старик громко провозгласил, обращаясь к собравшимся:

– А теперь, дамы и господа, надевайте резиновые чеботы, дальше пойдет сплошное дерьмо. Смотрите! – вскричал он и указал необыкновенно длинной рукой на оживший экран плазменной панели на стене.

На экране все увидели ухмыляющегося старика. Да, без сомнения, это был он! На нем был тот же белоснежный пластрон, при помощи замусоленных завязок он был закреплен на его голой груди с отвратительно торчащими, как на скелете, ребрами и ключицами. Голые, поросшие редкими черными волосами руки старика, были длинные, как у шимпанзе. Он был в черных трусах и в болотных сапогах. Старик на экране захохотал страшным лающим, прерывистым собачьим смехом, как будто пугал кого-то, и выкрикнул:

– Со Старым Новым годом, господа-товарищи! А от, що дали будэ?!..

Пока все с изумлением смотрели на экран, ожидая, что будет дальше, старик с ловкостью фокусника высыпал в бокал Павла содержимое своего беззвучно открывшегося перстня. Он проделал это так быстро, что никто ничего не заметил. Да, дедушка без сомнения владел искусством преподносить сюрпризы. Экран потух и все, как завороженные перевели глаза на старика, но его нигде не было! Старичок знал, как покинуть сцену так, чтобы все ахнули. Вокруг воцарилось молчание, вроде тихий ангел пролетел.