Что, если мы утонем - Сара Шпринц (2022)

Мама издала звук, больше напоминающий скулеж. Папа под столом взял ее за руку. Не знаю, когда я в последний раз чувствовала себя такой одинокой. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы Сэм был рядом. Чтобы он взял меня за руку.

– Ну и разве он соврал? – я бросила им эти слова и почувствовала себя ужасно. Правда, еще хуже мне делалось от мысли о том, что они давно обо всем знали. – Черт, вы можете мне сказать в лицо, что Сэмюэл Эверет лжет? Или вы годами не считали необходимым сообщить мне гребаную правду?

Мамины всхлипы проняли меня до костей. Сидеть и смотреть на то, как она закрыла лицо ладонями и начала плакать, стоило мне недюжинных усилий.

Я уже знала ответ.

Папа неподвижно сидел рядом с мамой и смотрел на меня.

– Лори, – тихо начал он, но я и слушать его не хотела.

– Нет! – с этими словами я подскочила. – Как вы могли так поступить?! – дрожащим голосом воскликнула я. Заметила, что плачу, лишь когда по щеке прокатилось что-то теплое. Сквозь расплывчатый туман перед глазами я уставилась на родителей. Эти люди мне солгали. А ведь они знали ответы на все вопросы.

– Почему из-за вас я узнала обо всем вот так?

Я развернулась и выбежала из комнаты наверх. Мама продолжала плакать, папа молчал.

Мне стало тяжело дышать, грудь будто стянуло обручем. Боль была такой сильной, что я поверила в то, что сейчас задохнусь и умру нелепой смертью. Как и он.

Дверь за мной захлопнулась. Я хватала ртом воздух и всхлипывала, а затем из меня вырвались рыдания.

Не помню, когда я в последний раз так безудержно плакала. Наверное, в течение нескольких недель после его смерти. Тогда ко мне пришло осознание. Что Остин не вернется. Что его комната опустела. Что я снова единственный ребенок.

Уму непостижимо! Я годами жила во лжи. Пока по чистой случайности мне на пути не встретился человек, готовый рассказать правду, которую от меня скрыли родители.

Как же больно.

Из-за них я считала Сэма чуть ли не монстром. Сэма, самого чудесного человека из всех, кого я знаю. Он единственный за многие годы, кто говорил мне только правду.

Мои горькие рыдания тонули в подушке. Когда я услышала, что дверь открывается, то пожалела, что не заперлась изнутри.

Я начала плакать еще сильнее, когда почувствовала, что на мою кровать кто-то сел. Я поняла, что это папа, еще до того, как он заговорил. Он ко мне не прикасался, просто сидел рядом. И хотя я была очень зла и обижена, само его присутствие так успокаивало, словно на меня накинули мягкое одеяло.

Мои рыдания постепенно утихали. Прошло несколько минут, прежде чем я слегка успокоилась, лишь легкая дрожь выдавала, что внутри меня все кипело. Папа все еще молчал, а я привстала с кровати.

– Черт, почему? – выдавила я из себя. – Почему вы мне ничего не рассказывали?

– Потому что он твой старший брат, милая.

Я хотела запротестовать, ведь его объяснение было чересчур банальным, но почему-то не смогла.

– Я знаю, это нас не оправдывает. Мы, конечно, многое сделали неправильно. Возможно, мы все сделали не так.

Папин взгляд упал на дневник Остина, лежащий у меня на тумбочке, и он взял его в руки.

– Остин был твоим старшим братом, образцом для подражания. Ты его боготворила.

Я прикрыла глаза. Папе не нужно было это говорить. Я все знала сама.

– Когда мы с мамой сидели в полицейском участке, а патологоанатом сообщил нам результаты вскрытия, наш мир рухнул, – от голоса папы у меня по спине пробежала холодная дрожь. Он вдруг начал звучать как Сэм. – Мы даже не подозревали, что он… Что Остин принимает наркотики. Мы не знаем, когда он начал и как долго все это продолжалось. Как он вообще связался с такой компанией. Я до сих пор задаюсь вопросом, как мы могли этого не замечать. Когда после смерти Остина мы нашли дневники, то были раздавлены. И одна вещь будет преследовать нас вечно. Осознание того, что мы не справились со своими родительскими обязанностями.