Сестры - Бернар Миньер (2020)

Его попросили раздеться, и к нему подошла медсестра с широкой лентой специального пластыря. Она измерила у него расстояние между грудиной и позвоночником и отрезала шесть лент одинаковой длины по шесть сантиметров шириной. Конец первой ленты наклеила прямо на кожу возле грудины, провела ее под правым соском, постепенно изгибая вниз. Когда она дотронулась до сломанных ребер, Мартен поморщился. Медсестра обвела ленту вокруг правого бока и закрепила возле самого позвоночника. Потом повторила ту же операцию со второй лентой, на этот раз наложив ее внахлест на первую и образовав косой крест. Таким же манером она наклеила шесть параллельных полос, перекрещивая их три на три.

– Когда полосы перекрещиваются, повязка лучше держит, – объясняла медсестра, прикасаясь холодными пальцами к его коже.

У него возникло впечатление, что правый бок затянули в корсет. Он осторожно оделся и поблагодарил их.

– Сделайте милость, – сказал ему интерн, – ну, скажем так, в благодарность за то время, которое мы с вами занимались. Отправляйтесь домой и полежите спокойно хотя бы до завтрашнего утра.

Мартен ничего не обещал, разве что подумать об этом. Но ему стало гораздо лучше.

Ровно в шесть он вышел из клиники и сел в автомобиль. Боль так и осталась, но то ли от действия анальгетика и миорелаксанта, то ли от пластырей, то ли от эффекта плацебо из-за самого визита к врачу, стала намного меньше. Сервас остановился возле аптеки на Нарбоннском шоссе и предъявил рецепт. Ладно, сказал он себе, теперь у меня вычищена десна, сломанная грудная клетка выздоравливает; можно снова в атаку…

Отъехав от аптеки, Мартен повернул в сторону центра и воспользовался щитком с надписью ПОЛИЦИЯ, чтобы припарковаться во втором ряду на бульваре Лазар-Карно, перед «Фнаком». Потом поднялся на второй этаж в книжный магазин и сделал набег на романы Эрика Ланга, вышедшие после 1993 года, заказал те, которых не было на полке, и вышел.

Он уже сел в машину, но вдруг ощутил знакомое зудение в шее, где-то между пятым и шестым позвонком. Словно слабый нервный импульс пробежал по спинному мозгу и передал сигнал в центр. За ним кто-то наблюдал… С годами у него развилось настоящее чутье на такие вещи.

Сервас обернулся и внимательно осмотрел бульвар. Дождь, который начался в пять часов, собирался перейти в снег.

Должно быть, он ошибся.

Никого.

* * *

Я за ними наблюдаю. Я их вижу.

Я знаю, кто они, как они живут. Кто может сказать, на что способен ради любви? Ради любви к человеку, который всю жизнь прожил сквозь слова, смешивая все, что видел в настоящей жизни, с тем, что открывалось ему на другой планете. Я сижу за рулем своей машины, стою на тротуаре или подглядываю за ними сквозь запотевшие окна кафе… Я слушаю их разговоры у барной стойки, вижу их, тайком наблюдаю за ними, а они продолжают жить своей реальной жизнью у меня перед глазами, играть в настоящие игры, любить настоящей любовью. Колеоптерист[26], разглядывающий жуков-геркулесов, листоедов, жужелиц и жуков-оленей, вот кто я такой… А знаете ли вы, что существует около сорока тысяч видов жужелиц и около тридцати семи видов листоедов? Нет, конечно, не знаете. Я наблюдаю их каждый день и все время узнаю о них что-то новое… Больше всего они выдают себя по вечерам; они просто раздеваются догола, сами того не зная. Когда их дома и квартиры освещены, а за окнами темная ночь, когда они еще не закрыли шторы и не задвинули засовы, пряча свою секретную жизнь. Вот тогда я вхожу к ним без их ведома, и там гляжу на них.

Я знаю, кто они такие…