Город и город - Чайна Мьевилль (2020)

День уже перевалил за середину, а я еще не был одет. На кухонном столе выросли горы бумаг. Рядом с пакетом молока возвышалась вавилонская башня из книг о политике и истории. Нужно было отставить ноутбук подальше от этого бардака, но я поленился это сделать. Я смахнул какао со своих заметок. Мне улыбнулся негр с упаковки от французского горячего шоколада.

– Ты о чем? Что там, по этому адресу?

– Это в Бундалии, – ответила она. Бундалия была промышленным пригородом к северо-западу от Фуникулерного парка, у реки. – «Что там?» Это вы так шутите, да? Я сделала так, как вы сказали, – навела справки, выяснила, какие существуют группы, что они друг про друга думают, и все такое. Все утро я потратила на расспросы. Навела шороху. Не могу сказать, что форма вызывает большое уважение у этих ублюдков. У меня не было каких-то особых надежд, но я подумала: а что нам еще остается? В общем, я стала обходить всех подряд, пыталась вникнуть во взаимоотношения и все такое прочее, и вдруг человек в одной из… наверное, их можно назвать «ложами» – начал сливать мне инфу. Поначалу он не хотел это признать, но я все поняла. Босс, вы просто гений, черт побери. Будапешт-штрас, 68 – это штаб-квартира объединителей.

В ее восхищенном голосе уже почти звучали ноты подозрения. Она бы взглянула на меня еще пристальнее, если бы увидела документы на моем столе – если бы заметила, как во время нашего разговора я раскрывал книги на ссылках, имеющих отношение к объединителям. На самом деле мне ни разу не встретился этот адрес на Будапешт-штрас.

Сторонники объединения, как это часто бывает в мире политики, расходились во мнениях по многим вопросам. Некоторые группы были вне закона – братские организации как в Бешеле, так и в Уль-Коме. Запрещенные группы призывали использовать насилие, чтобы объединить города, как того требует бог, народ или история. Некоторые из них, хотя и неуклюже, преследовали националистов-интеллектуалов – бросали кирпичи в окна и обмазывали дерьмом двери. Радикалов обвиняли в том, что они занимаются пропагандой среди беженцев и недавних иммигрантов, которые еще плохо умели видеть, не-видеть и также быть в одном конкретном городе. Активисты хотели превратить такую неопределенность в оружие.

Какие бы тайные планы и воззрения ни связывали экстремистов и умеренных, последние резко критиковали первых, стремясь сохранить свободу передвижения и собраний. Они спорили и по другим вопросам: о том, каким должен стать единый город, о его языке и названии. Даже легальные группы находились под постоянным надзором, и власти обоих городов периодически их проверяли.

– Объединители – это швейцарский сыр, – сказал Шенвой, когда я позвонил ему утром. – Агентов и осведомителей там, наверное, больше, чем в рядах «Истинных граждан», нацистов и прочих психов. Насчет них я бы не беспокоился: они ни хрена не сделают, не получив разрешения от службы безопасности.

Кроме того, объединители должны знать (хотя, возможно, они надеются никогда в этом не удостовериться), что за всеми их действиями следит Пролом. В нем окажусь и я, если навещу их.

Поездка через весь город – это всегда проблема. Нужно было взять такси сразу после звонка Корви, но нет – два трамвая, пересадка на площади Вацлава. Трамваи, покачиваясь, везли меня мимо резных и заводных фигур бешельцев-бюргеров на фасадах домов, а я тем временем игнорировал, не-видел более блестящие дома по ту сторону, в иных краях.

Вдоль всей Будапешт-штрас перед старыми зданиями пенились островки зимней буддлеи. В Бешеле она традиционное городское растение, но не в Уль-Коме, там ее обрезают, чтобы не мешала. И так как Будапешт-штрас находилась в бешельской части пересеченного района, то кусты, в то время года еще без цветов, буйно росли перед двумя-тремя зданиями, а затем вдруг заканчивались резкой вертикальной плоскостью на краю Бешеля.