Источник счастья - Полина Дашкова (2006)

— Ещё не хватало! Он вообще ни черта не знает. Он изводил меня вопросами, я очень старался на них ответить, но не мог. Я, видишь ли, помню массу бытовых мелочей, но все самое интересное, важное забыл.

— Да, вначале ты и со мной играл в эти игры.

— Но потом перестал. Ты показался мне умным. Надеюсь, я не ошибся. Ты первый, кому я сказал, что Таня завещала сыну отдать все только в родные руки.

— Таня знала, что у неё в России есть внук Дмитрий?

— Разумеется. Она даже видела его. Я дал ей такую возможность. Она дважды приезжала в Москву в качестве туристки, в семидесятом и в семьдесят шестом, за три месяца до смерти. В последний раз они сидели рядом, на «Гамлете» в Театре на Таганке. Дмитрий был там с женой, кстати уже беременной. То есть, можно сказать, Софи при этой встрече тоже присутствовала.

— Я не знал. Ты не рассказывал мне.

— А ты вообще знаешь ещё невероятно мало.

— Неужели Таня даже не пыталась заговорить с ним?

— Пётр, ты совсем дурак? Ты забыл, что здесь была советская власть? Дмитрий был сначала искренним комсомольцем, потом таким же искренним коммунистом, знаешь, с идеалами, с упрямой верой, что, несмотря на некоторые перегибы при Сталине, идея прекрасна, система справедлива. К тому же он работал в закрытом НИИ, был засекречен. Представь, если бы к нему подошла пожилая буржуазная дама, туристка из капиталистической Франции, и заявила: здравствуй, Димочка. Я твоя родная бабушка. Твой дед был одним из лидеров Белого движения, лютым врагом советской власти. Твой отец служил в СС и работал на английскую разведку. Он бы в штаны наложил от страха и счёл это провокацией.

— Да, наверное, — кивнул Кольт, — но Дмитрий вовсе не биолог, а инженер. Родные руки! Это же не фамильные драгоценности, не какой-нибудь алмаз в пятьдесят карат. От этого невозможно сразу получить прибыль, просто так продать. Всё равно сначала нужен специалист, биолог.

— Получить прибыль, продать, — старик сморщился и пожевал губами, — родные руки для Тани это как раз те, которые не продадут. Но ты, Пётр, вряд ли поймёшь. Вообще, я устал, слишком многое приходится тебе объяснять. Давай отложим этот разговор. Я хочу сегодня ещё поработать.

— Хорошо, — вздохнул Кольт, — давай отложим. Только ответь на последний вопрос. Ты собираешься отдать всю информацию именно Софи? Ты эти свои драгоценные каракули расшифровываешь только для неё или ради самого препарата?

— Для неё. Только для неё.

— А если она откажется? Если у неё, как когда-то у её прапрадеда Свешникова, возникнут эти бредовые идеи о моральной ответственности, о том, что сделать метод универсальным и общедоступным невозможно, а омолаживать избранных безнравственно и опасно для человечества?

— И пусть! И отлично! Не надо ничего.

— Вот сейчас ты врёшь, — Кольт усмехнулся и покачал головой, — не только мне, но и самому себе. Ты не можешь допустить, чтобы открытие Свешникова исчезло навсегда. Ты сам ждёшь не дождёшься.

— Да, Пётр. Конечно, вру, конечно, жду, — старик тяжело вздохнул, — просто мне страшно за девочку, я не могу себе простить.

— Брось, Федор, прежде всего тебе страшно за самого себя. Тебе нужен препарат, время уходит, и в этом всё дело.

— Пётр, Пётр, иногда мне с тобой бывает так противно разговаривать. Не пей больше. Тебе нельзя. С похмелья ты злой и глупый. Знаешь, что для тебя сегодня самое главное? Найти человека, который убил Дмитрия. Потому что скоро он попытается убить Софи. Смотри, не опоздай, без неё у тебя ничего не выйдет. Это я тебе гарантирую.

Москва, 1917

Федор не заметил, как подошёл к особняку на Большой Никитской. У подъезда стоял крытый автомобиль, рядом топтались двое солдат в шинелях, с винтовками за плечами.

Федор хотел пройти мимо особняка, но уже было поздно. Солдаты заметили, как он замешкался у подъезда, преградили ему путь.

— Куда? Стой!