Салтыков дружески потрепал по плечу огорченного Маржарета и пошел прочь от реки, чему-то негромко посмеиваясь. Француз, растерянно пожав плечами, поспешил за ним. Перед шатром в железной жаровне на высокой треноге, рассыпаясь искрами и потрескивая, пылали дрова. Два суровых боевых холопа боярина, гремя мушкетами и бердышами, встали у входа на караул, как только Салтыков, пропустив вперед своего гостя, задернул полог. Преданности и отваге своей охраны боярин доверял полностью, но, кажется, осторожность и бдительность не являлись их сильными чертами. Стражники не заметили, как из ближайшего овражка в противоположную от входа в шатер сторону метнулась долговязая фигура послушника. Маврикий, а это был именно он, нелепо, по-гусиному пробежав пару саженей, плюхнулся на землю, едва не задев натяжные стропы шатра. Осмотревшись и поняв, что не замечен стражниками, чернец задрал монашескую свитку, обнажив почти белый хитон, и достал из-за пояса кухонный нож, за пару часов до этого украденный у обозного кашевара. Перекрестившись и прочитав быструю молитву, он пырнул ножом в плотную ткань шатра. Ткань не поддалась. Лишь с третьего раза ему удалось проделать в шатре дыру, зато сразу такую, что через нее можно было входить и выходить почти так же свободно, как через дверь. Благо ночь была теплая и безветренная, так что находившиеся в шатре люди просто не почувствовали ни холода, ни сквозняка. Подождав некоторое время и сообразив, что ему опять сказочно повезло, Маврикий осторожно пристроился у дыры, подслушивая и подглядывая за Салтыковым и его собеседником.

Обстановка в шатре боярина была самая походная. Ничего лишнего. Складная кровать, походное кресло, пара лавок, стол и сундуки с вещами. Сам Салтыков сидел на кресле, с улыбкой наблюдая, как нервно прохаживается мимо него капитан Маржарет. Молчаливый слуга поднес хозяину драгоценный кубок с вином, а второй такой же предложил капитану, после чего низко поклонился и ушел, так и не проронив ни слова. Маржарет тут же поставил кубок на край стола, даже не пригубив его, хотя это было крайне невежливо по отношению к хозяину. Взволнованный француз этого не заметил или не захотел заметить. Он говорил, четко чеканя русские слова почти без акцента.

– Борис Михайлович, наше предприятие предполагает полное доверие сторон и согласование любых мелочей. Вы просили деньги – они у вас есть. Вы хотели получить письма, компрометирующие архиепископа Элассонского, – они были предоставлены. Видите? Мы доверяем вам. Но кажется, вы за нашей спиной играете по своим правилам? Это неприемлемо. Так дела не делаются.

– Напрасно, Маржарет, не пьешь ты мое вино, – произнес Салтыков, внимательно и бесстрастно наблюдая за гостем.

– Что? – замерев посередине шатра, переспросил француз, удивленно посмотрев на Салтыкова.

– Я говорю, хорошее венгерское. Выпей, капитан, и успокойся уже, – повторил боярин, спокойно отхлебывая из бокала.