Оживший покойник - Анатолий Леонов (2019)

– Убью, шлендра! – стонал он, пыхтя и охая, но, подняв глаза, замолчал, увидев, что Авдотья стояла рядом, завернувшись в невесть откуда взявшуюся рыболовную сеть и держа в руках большой железный светец. Точно римский ретиарий на турнире гладиаторов, она ударила им боярина, пытаясь попасть непременно в пах. Салтыков едва успел увернуться от острых вилок трезубца, откатившись в сторону и резво вскочив на ноги. В глазах боярина застыл испуг.

– Ты чего, сумасшедшая, опусти железку, хуже будет! – отступая к двери, угрожал он Морозовой. Но Авдотья, взяв наперевес свое «оружие», с решительным криком бросилась на обидчика. Салтыков поспешно открыл дверь и опрометью выскочил наружу. Острые вилки светца ударились о доски на уровне, где должна была быть грудь боярина. Авдотья торопливо закрыла засов, опустошенно присела у входа на корточки, зябко кутаясь в сеть, и зарыдала, размазывая слезы по нарумяненным щекам.

Снаружи Борис Салтыков, придя в себя, зло ударил носком сапога по закрытой двери и, оправляя одежду, прошипел, сгорая от стыда и ярости:

– Стерва! Некуда тебе деваться. Либо со мной под венец, либо на дно Волги, рыб кормить. Посиди теперь, подумай…

Глава 34. На английском дворе

Маврикий никогда не был в Костроме и совсем не знал города, что, впрочем, не помешало заподозрить неладное, когда молчаливые стражники, поводив его по узким, запутанным улочкам Старого города, привели в результате к каменному двухэтажному дому, скорее похожему на крепость. Мрачный дом был окружен кирпичной стеной с большими окованными железом воротами, выходящими в глухой, безымянный переулок. Ярыжный чиновник подошел к воротам, снял с медного крючка деревянный молоточек на цепочке и, немного робея, трижды ударил в медный диск, прибитый к калитке ворот.

Их будто ждали. Калитка сразу распахнулась, пропуская пришедших внутрь. Оказавшись во внутреннем дворе, Маврикий осторожно осмотрелся. Их встречал сухой, длинноволосый иноземец со скошенным вниз подбородком. Одевался иноземец по последней парижской моде, в которой Маврикий вряд ли что понимал. На нем был короткий малиновый пурпуэн, неширокие синие штаны с кружевами и маленький круглый плащ, отороченный мехом линялой лисицы.

– Привели? – с сильным акцентом произнес иноземец, указывая на послушника длинным и кривым пальцем. – Это он?

– Обижаешь, немчура. Как договаривались, – весело оскалился ярыжка, подталкивая к нему пленника.

– Very good! Ведите в подвал, – поворачиваясь к стрельцам спиной, приказал иноземец и направился было в дом, но ярыжка вдруг воспротивился этому приказанию.

– Э нет, а вот на это мы недоговаривались, – отрицательно покачал он головой. – Деньги давай и делай с ним что хочешь.

Иноземец резко обернулся, посмотрел на ярыжного неприязненно и нехотя вернулся обратно, громко ругаясь.

– Fucking shit! Russian scumbags… Берите и уходите.

Он сухими, нервными пальцами вынул из поясной сумки деньги и отсчитал чинуше несколько монет.

– All right? – спросил презрительно.

– Все по-честному. Он твой, басурманин, – ответил ярыжка, весело щурясь и гремя деньгами, зажатыми в ладонях.

– Let’s go. Идем. Идем со мной, – поманил иноземец Маврикия пальцем.

Послушник удивленно переводил взгляд со стрельцов на иноземца и обратно.

– Вы что, братья? Разве так можно? Не по-христиански это. Не по-божески, – произнес он растерянно.

Ярыжный, занятый дележом денег со своими подручными, даже поморщился, услышав слова послушника.

– Иди, иди, болезный. Авось не обидят… – процедил он сквозь зубы.

Устав ждать, нетерпеливый иноземец схватил упирающегося Маврикия за рукав подрясника и потащил в дом. Как только довольные стрельцы вышли со двора, вслух рассуждая, кто как потратит свою долю, из маленькой дверцы в подклети вышел вооруженный аркебузир. Стуча каблуками высоких сапог, он тяжелым шагом прошел по двору и молча встал у ворот.