Талантливый мистер Рипли - Патриция Хайсмит (2016)

Том продолжил сборы. С Дикки Гринлифом покончено, это наверняка. Ему страшно не хотелось снова становиться Томасом Рипли, не хотелось быть никем, вообще не хотелось возвращаться к своим привычкам и чувствовать, что на тебя смотрят свысока, что людям скучно в твоем обществе, если ты не разыгрываешь из себя клоуна. Ему не хотелось снова кого-то развлекать, зная, что на большее он не способен. Возвращаться к себе он не хотел, как не хотел носить свой старый потрепанный костюм, весь в пятнах, неглаженый, – он и новый-то был не очень хорош. Слезы Тома упали на рубашку Дикки в бело-голубую полоску, которая лежала в чемодане сверху; она была выстирана, накрахмалена и выглядела как новая, как и в тот раз, когда он достал ее из шкафа Дикки в Монджибелло. Но на кармашке красными буквами были вышиты инициалы Дикки. Упаковывая вещи, Том с явным пренебрежением принялся отбирать вещи Дикки, которые можно было оставить у себя либо потому, что на них не было его инициалов, либо потому, что никто уже не помнит, чьи это вещи – Дикки или его собственные. Мардж, правда, может узнать некоторые из них, например голубую кожаную записную книжку, в которую Дикки записал всего пару адресов. То́му эту книжку Мардж точно не дарила. Но он и не собирался больше встречаться с Мардж.

Том расплатился за гостиницу «Пальма», но ему пришлось дожидаться следующего парохода на материк. Он заказал билет на фамилию Гринлиф, размышляя о том, что делает это в последний раз, хотя не исключено, что и не в последний. Он еще не отказался от мысли, что гроза его минует. Возможно. И горевать поэтому бессмысленно. Горевать бессмысленно даже в качестве Тома Рипли. Том Рипли никогда особенно не горевал, хотя частенько искал поводы для этого. Разве последние месяцы ничему его не научили? Хочешь быть веселым, мрачным, тоскливым, задумчивым – так и веди себя соответственно, вот и все.

Когда на следующее утро он проснулся в Палермо, ему в голову пришла обнадеживающая мысль: всю одежду Дикки можно сдать в «Америкэн экспресс» в Венеции, оформив квитанцию на другую фамилию, а потом, когда-нибудь, если захочется или будет нужно, снова ее забрать, а то и вообще не брать. Он почувствовал себя гораздо лучше оттого, что красивые рубашки Дикки, коробочка с запонками, браслет с инициалами и наручные часы будут храниться не на дне Тирренского моря или в какой-нибудь урне на Сицилии, а в надежном месте.

Соскоблив монограммы Дикки с двух чемоданов, он запер их и отослал в Венецию, в компанию «Америкэн экспресс», вместе с двумя холстами, которые начал писать в Палермо. Чемоданы он зарегистрировал на имя Роберта С. Фэншо и попросил хранить их до тех пор, пока он их не востребует. Единственное, что он оставил у себя и что его изобличало, были кольца Дикки, которые он положил на дно неказистой коробочки из коричневой кожи, принадлежавшей Томасу Рипли. Том несколько лет всюду возил ее с собой и хранил в ней занятную коллекцию запонок, заколок для воротничка, разрозненных пуговиц, пару перьев для ручек и катушку белых ниток с иголкой.