Не повышай на меня голос, птичка - Миша Рейн (2021)

Не знаю сколько времени я стою оловянным солдатиком, но тело уже кажется чересчур тяжелым.

Я возвращаюсь в кровать. Два дня. Как мне прожить их в этой неизвестности?

Глава 13. Доброе утро

Уже к утру моя голодовка оборачивается невыносимой пыткой. Желудок сводит так, что волком выть охота.

За последние двое суток я толком ничего не ела, а плюс еще и организм «очистился». Так что сейчас уже готова и мышьяк из его руки принять, если он будет замаскирован в чем-то съестном.

Выхожу из комнаты и только сейчас понимаю, что я в двухэтажном лофте с элементами хай-тека и стимпанка. В квартире тихо и горит лишь приглушенный свет, позволяя разглядеть огромное пространство обставленное в таком же минимализме.

Неужели он действительно оставил меня одну?

Что ж, разрешения мне спрашивать не у кого. А есть очень хочется. Кажется в воздухе до сих пор витает крышесносный аромат мяса, розмарина и картофеля, которые азиатка готовила на ужин. Еще тогда я хотела наплевать на все свои установки, вытереть слюни и сорваться с места, как собака на поставленную на пол металлическую миску.

Возможно непонятного мне энтузиазма добавила новость о Тимуре. Однако из головы никак не выходят слова Хаджиева. Если захочу поесть — я должна просить об этом. Боюсь представить даже как. У этого извращенца хватит фантазии. Но тиран уехал. Он ведь не думает, что я буду голодать два дня?

Спускаюсь вниз, на ощупь нахожу то, что искала — выключатель. Загорается свет и я замираю на просторной кухне, которая до сих пор хранит аромат свежевыпеченного хлеба. Или мне уже это мерещится от желания забить свой желудок поплотнее.

И через пару минут я уже изучаю содержимое холодильника, тут же примечая авокадо, помидоры и яйца. Надеюсь я успею сделать себе тост прежде, чем умру с голоду.

Разобравшись с индукционной плитой, отправляю на раскаленную сковороду яйца и принимаюсь разделывать авокадо.

— Доброе утро.

Сердце пропускает удар и от неожиданности я подпрыгиваю на месте, выпуская из рук нож.

Оборачиваюсь.

Хаджиев.

Стоит во всем своем великолепие.

Высокий. Широкоплечий. Руки вальяжно убраны в карманы брюк.

Темно-синий стильный костюм отлично подчеркивает мускулистое тело мужчины. А белоснежная рубашка особенно выделяет его крепкие мышцы.

— Значит, любишь нарушать правила? — строгий тон вынуждает прекратить меня беспардонно рассматривать своего нежданного собеседника.

— Нет. — Тревожно облизываю губы. — Но я проголодалась.

— Тебя никто не морил голодом, воротить носом была сугубо твоя инициатива.

— Я… Просто… Мне просто было страшно что-либо есть после случившегося в самолете. Ты что-то мне подсыпал. Я знаю это!

— Тата, — с предупреждением цедит Марат и я прикусываю язык. — В самолете у тебя началась паника и проще было тебя отключить. Стюардесса переборщила с дозировкой снотворного.

— Это было не снотворное!

— Закрой рот и сделай мне кофе, — быстро выдает приказ и, откровенно игнорируя мое возмущение, Хаджиев направляется за барный стол с высокими стульями.

— Почему ты еще не уехал? — вопрос звучит резче, чем мне бы этого хотелось. И я тут же жалею о своей импульсивности.

Марат напрягается и, цокнув, начинает неспешно сокращать между нами расстояние. Между собой и жертвой, которая зря повысила голос.

Останавливается так близко, что в нос ударяет мятный запах геля для душа и головокружительный мужской парфюм.

— Ты нарываешься, птичка, — достав портсигар, он глухим ударом о тыльную сторону ладони выбивает сигарету. А потом подносит к моим губам фильтр, бесцеремонно проводя им по контуру.

— Возьми, — вкрадчиво требует Хаджиев.

Вдох. Выдох. Прежде чем я бросаю на него раздраженный взгляд.

— Я хочу есть.

— Разве так просят?