Не повышай на меня голос, птичка - Миша Рейн (2021)

— Мы проехали, — стараюсь говорить ровным тоном. Настолько, насколько это вообще возможно в его присутствии. Но в ответ тишина.

Сжав челюсти, я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на Хаджиева, который продолжает демонстративно не замечать меня.

— Куда мы едем? — я пытаюсь говорить уверенно, но голос предательски дрожит.

— Тише будь, — сухо предупреждает он, напрочь игнорируя мои слишком очевидные расспросы.

И вроде бы подобное должно только радовать, но поездка в тишине и полном незнании, куда меня везет этот сукин сын, для меня нестерпимая мука

— Марат, мой дом в другой стороне, разверни, пожалуйста, машину.

— Тата, подержи свой рот на замке еще пару минут.

Что?

— С меня хватит, — бурчу себе под нос, поправляя пиджак, а потом добавляю более громко: — Хаджиев, машину останови!

Медленно и шумно выдохнув воздух, он все-таки убирает телефон во внутренний карман пиджака и теперь переключает все свое хищное внимание на меня, нагло вылизывая голодным взглядом мое тело. И в этот момент Хаджиев выглядит весьма недружелюбным. Напротив. Он кажется опасным. Не стоило испытывать это синеглазое чудовище. Но у меня нет точного понимания, как действовать, потому что все эмоции накалены до предела. Я растеряна и до сих пор слабо верю, что сейчас сижу с ним в одном салоне дорогого автомобиля.

— Мы едем ко мне домой. Еще вопросы? — грубовато интересуется он, располагая мощную руку на спинке сиденья, будто приглашая «повеселиться» с ним в одной компании. Только вот я совершенно не рада его компании и сильнее вжимаюсь в боковую дверь.

— К тебе у меня нет ни единого вопроса, — вздергиваю подбородок в попытке обмануть этого зверя, демонстрируя, что меня не волнует его близость. — Более того, у меня есть свой дом, в котором меня ждут муж и сын.

Марат цокает языком и качает головой.

— Забавно, что ты так в этом уверена, но мне придется тебя разочаровать. Дом Шабазова сгорел, тебя никто там не ждет.

За жалкое мгновение воздух из легких исчезает, а пульс учащается, позволяя страху с космической скоростью материализоваться в голове, пока внезапно в памяти не всплывает его угроза…

— Ч-что происходит? — сглатываю ком в горле, теряя дыхание. — Где мой сын?! — голос срывается, у меня больше нет сил держать марку. Ублюдок давит на больное.

— С твоим отпрыском все нормально. Кстати, как поживает Тимур? — равнодушно продолжает издеваться надо мной, а я вновь испытываю дикую потребность почесать об его щеку ладонь. И не один раз.

— Закрой рот, Хаджиев! И больше не смей так называть моего ребенка! И жизнь Тимура тебя никак не касается!

— Не повышай голос, Тата. Если не хочешь моей грубости, на которую скоро нарвешься.

В глазах и носу начинает печь, но я заставляю себя проглотить горечь слез. Умоляю себя собраться. Потому что кричать, рыдать или пытаться достучаться до его человечности мне не под силу. Это не вариант.

— Прости, этого больше не повторится, — с трудом выталкиваю из себя извинения, которых этот подонок ни капли не заслуживает, и опускаю на колени влажные от холодного пота ладони. — Прошу, скажи, где мой сын?

— С ним все нормально. Скоро сама в этом убедишься. Мои люди уже перевезли все твои вещи.

Зажмуриваюсь, находясь в полной растерянности. Что он задумал? Какого черта этот ублюдок снова ломает мне жизнь?

— Айюб мертв? — спрашиваю тихо, хотя ответ очевиден, после чего отворачиваюсь к окну.

Мне просто нужно как можно меньше смотреть на Хаджиева. И не позволять ему видеть, как легко он может причинять мне боль.

Не смотреть. Так легче. Не видеть в его синих глазах холода и презрения, которые я сейчас отчетливо ощущаю на себе.

— Переживаешь? — его голос твердый, как осколок бездушного льда.

Поворачиваюсь и впиваюсь в него взглядом, метая молнии ненависти.

Не надолго меня хватило. Я слишком ошеломлена происходящим.