Когда герои падают - Джиана Дарлинг

— Сальтарелло танцуют только старики, — сказала она. — Но ведь, по сути, ты старик, не так ли?

Я хмуро посмотрел на нее, рука на ее бедре переместилась к пояснице, чтобы я мог полностью прижать ее к стеганым мышцам под моим костюмом.

— Уверяю тебя, я все еще невероятно мужественный.

— Возможно, для старика.

— Мне тридцать пять, Елена. Вряд ли я старик.

Она легкомысленно пожала плечами, но я уловил намек на улыбку в уголках рта.

Мы танцевали на протяжении одной песни, и когда она захотела отстраниться, я вновь притянул ее в объятия для следующей. Мне нравилось, как она прижималась ко мне, достаточно высокая, чтобы мне не пришлось сгибать спину, чтобы взглянуть в ее романтическое лицо, достаточно стройная, чтобы я получал удовольствие от осознания того, что могу легко изгибать ее под своими руками.

Ее глаза встретились с моими, когда я двигал нас в убогую версию сальсы. Наши тела двигались синхронно, что удивило нас обоих. Я шагнул; она последовала. Я указал на приближающееся вращение поворотом запястья, и она уже кружилась в вспышке красного шелка. Мы двигались быстрее, прижимаясь друг к другу. Ее дыхание обжигало открытую кожу у моего воротника, когда она задыхалась от своих усилий, ее грудь снова и снова прижималась к моей, ее соски твердые, как алмазы, терзали мою кожу под тканью.

Огонь разгорелся у меня в животе, медленным ожогом, становясь все глубже и глубже, чем боль в перетянутой мышце. На лбу выступили капельки пота, но это было больше связано с усилием сдержаться, чтобы с яростью не завладеть ее ртом, чем с танцем.

— Это неуместно, — задыхалась Елена в какой-то момент, но даже ее глаза красиво танцевали в такт со мной.

— Si, indecente [27], — согласился я.

Неприлично.

И она была такой. Непристойно манящая, согретая весельем и удовлетворяющим жаром. Я хотел проследить румянец от ее шеи до груди, выяснить, были ли ее соски розовыми или коричневыми, сладкими или солеными от пота.

Я упрямо прижал ее к выпуклости своего члена, зажатого в брюках, и она запнулась, теряясь и спотыкаясь на каблуках, чтобы в конечном итоге оседлать мое бедро. Ее глаза были полностью черными, серо-стальной оттенок прекрасно подчеркивал ее расширенные зрачки, когда она смотрела на меня, испуганная и настороженная присутствием хищника.

Я по-волчьи ухмыльнулся, опуская ее на твердую ногу, наслаждаясь тем, как она содрогается в моих руках. Я открыл рот, чтобы подразнить ее, насладиться контрастом между ее остроумным языком и ее гибким телом, прижатым к моему, как вдруг у меня перехватило дыхание.

Елена нахмурилась, когда я нерешительно прижался к ней.

— Данте? Ты выглядишь бледным.

Я хотел сказать ей, что со мной все в порядке, но воздух, казалось, был выкачан из груди. Капля пота упала мне в глаз, размывая зрение, когда я наклонил голову, смотря на пуговицы своей рубашки и, неуверенно начав, расстегивать их. Мои пальцы шарили по пуговицам, а голова кружилась.

— Данте, — с тревогой повторила Елена, обвивая руками мое тело, предупреждая о том, что я пошатываюсь. — Торе! — крикнула она сквозь музыку.

Ее рука коснулась моей шеи, пальцы с острыми ногтями впились в мой пульс, пока она изо всех сил пыталась удержать меня.

— Торе, его пульс очень слабый.

Отец моего сердца оказался рядом, встал, с другой стороны, поддерживая меня и повёл к дивану.

— Доктор Аугусто Краун здесь? — спросил он у кого-то, кого я не мог разобрать через плечо.

Я моргнул, потому что глаза были сухими, но, когда я попытался открыть их снова, веки казались утяжеленными цементом. Последнее, что я услышал перед тем, как провалиться в темноту, был громкий рычащий голос Якопо:

— Ты, сука. Это твоих рук дело!

Глава 10

Елена

— Ты, сука. Это твоих рук дело!

Я моргнула, увидев невысокого худощавого мужчину, который внезапно кричал мне в лицо.