Когда герои падают - Джиана Дарлинг

— У него были каштановые волосы, коротко подстриженные, и он был не очень высокого роста, может быть, на полметра ниже моих ста семидесяти восьми сантиметров, — описала я, чувствуя себя неловко, когда все глаза смотрели на меня. — У него был шрам в углу челюсти, здесь.

Воздух в комнате стал ровным, затем замерцал энергией и взорвался, когда люди пришли в движение.

— Мы сейчас же наносим по ним удар, — прорычал Фрэнки, его темные волосы растрепались от волнения. — Келли и его команда большую часть вечеров проводят в спорт-баре в Марин-парке «У Отца Патрика». С ними будет покончено к концу ночи.

— Фрэнки, chiudi la bocca [31], — рявкнул Торе, приказывая ему замолчать. — Мы не обсуждаем эти вещи вне семьи.

Я посмотрела на Яру, гадая, как она справляется с кризисом и потенциальным знанием того, что соратники Данте полны решимости убить группу людей в Бронксе.

Она повернула ко мне свои большие темные глаза с совершенно невозмутимым выражением лица и медленно моргнула.

Мне впервые пришло в голову, что Яра Горбани не та женщина, за которую я ее принимала. Я ошибочно полагала, что, поскольку она не итальянка, мафия не включит ее в механизмы своих схем.

Но я должна была догадаться в тот день, когда в нас стреляли по дороге в суд.

Я должна была знать, когда Яра так легко отнеслась к фамильярному обращению Данте со мной.

Она не просто представляла Данте в этом деле по РИКО.

Она была их consigliere [32].

Не «чужой».

Она была Семьей.

В этой комнате с затененными глазами я была единственной вне Семьи.

Что-то свернулось в моем животе, реакция, которая удивила меня не меньше, чем пристыдила. И снова я была исключена из групповой динамики. На работе мои коллеги видели во мне угрозу. Они называли меня ледяной королевой или сукой, потому что я была ведомой и не умела, вести ничего, кроме вежливых светских бесед, когда я чувствовала их презрение, каждый раз, когда мы разговаривали. В детстве я была рыжей девочкой, играющей с чистокровными итальянцами, которые могли быть невероятно дискриминационными. Даже в моей собственной семье я была другой, отделённой. Я не была бойкой и смелой, как мои братья и сестры. Мне было нелегко и некомфортно разговаривать о любви и сексе, а также о колкостях, которые, как я логически понимала, были обычным делом между сестрами и братьями. Потом случились Жизель и Дэниел, и вся семья, казалось, узнала об этом раньше меня.

Одиночка.

Боже, я чертовски устала от одиночества.

— Я могу уйти, — предложила я, будто не хотела оставаться здесь, в то время как в груди всё горело.

Торе окинул меня оценивающим взглядом.

— Мы пойдем в кабинет. Вы и Яра остаетесь с Данте и Агустосем.

Доктор Краун хмыкнул.

— Хорошо, вы меня отвлекаете. Если останетесь, не суетитесь.

Я кивнула, с облегчением понимая, что могу остаться, чтобы проверить, все ли в порядке с Данте.

Козима захочет получить отчет, сказала я себе, и это был мой сестринский долг — остаться, чтобы я могла рассказать ей всю историю.

Мужчины вышли из комнаты, а тот, которого звали Якопо, посмотрел на меня, прежде чем завернуть за угол и скрыться из виду.

— Не обращайте внимания на мистера Сальваторе, — мягко предложила Яра, но ее глаза пристально смотрели на мое лицо, отслаивая мою кожу с точностью, подобной скальпелю, читая то, чем я не хотела делиться. — Они зовут его Ворчун.

Слабая улыбка коснулась моих губ.

— Приятно знать, что это не только я. Он… кузен Данте?

Яра кивнула, вздохнув, и села, переставляя длинные ноги под потрясающим черным платьем.

— Он сын двоюродного брата Торе, того самого двоюродного брата, который помог им основать их… бизнес, когда они впервые приехали сюда из Италии.

— Что с ним случилось?