Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

На первый взгляд скалы кажутся мертвыми и бесплодными, но, присмотревшись, можно обнаружить, что там кипит жизнь. Лишайники окрасили камни в разные оттенки серого и зеленого. Я пинаю их носом ботинка, и они превращаются в пыль.

Дедушка Бернт говорил, что нельзя этого делать – лишайники образовывались столетиями, а моя нога уничтожает их за минуту.

Дедушка.

При мысли о нем становится трудно дышать, словно грудь сдавило тисками.

Если честно, он был мне как отец. Но все равно у меня не хватает смелости навестить его в хосписе – этом концентрационном лагере для больных раком, куда отправляют тех, у кого уже нет шансов.

Дедушка всегда обо мне заботился, сидел со мной, когда маме надо было работать, ругал меня, когда я вел себя плохо. И несмотря на всю его религиозность, я испытываю к нему уважение.

Проблема только в том, что для него нет ничего важнее религии.

Я оглядываю скалы. Нагибаюсь вниз рассмотреть шершавый камень.

Мириады насекомых движутся во всех направлениях: маленькие черные муравьишки, большие рыжие муравьи, маленькие оранжевые паучки с крошечными лапками, парящими над камнями.

Я пинаю еще один камень.

Он падает вниз, ударяясь о скалы, и шлепается на землю.

На том месте, где он лежал, снуют встревоженные солнечным светом насекомые.

Я отшатываюсь в страхе, что увижу волосатого паука.

Ненавижу пауков.

Дедушка научил меня названиям насекомых и растений. В детстве он брал меня в религиозный лагерь в Юстерэ. Из-за проблем с концентрацией меня отлучили от библейской школы и хора, но брали с собой в походы.

Мы плавали на лодке, спали в палатке, жарили сосиски на костре. И изучали растения и животных.

Дедушка объяснял, что пауки играют важную роль в экосистеме и совсем не опасны для людей.

Но это не помогло.

Я по-прежнему не выношу пауков.

Все эти походы с дедушкой. Кажется, что это было не со мной… Словно я видел их на «Нетфликсе».

Продолжаю спускаться к воде.

С каждым шагом воспоминания о лагере блекнут, а мысли о том, в каком дерьме я оказался, возвращаются.

Мне вспоминается лицо Игоря, когда он понял, что я явился без образцов товара, и тощий торс и золотые зубы Мальте.

Я их предал.

Я думаю о всех тех, кого я предал: о дедушке Бернте, о Лиаме, которому обещал не работать на Игоря, об Александре, рыдавшей за дверью и отказывавшейся впустить меня.

И прекрати звать меня деткой!

Я понимаю ее недовольство.

И прежде всего думаю о маме.

Она действительно много всего для меня сделала. Не знаю, что бы со мной приключилось, не будь ее рядом. Впрочем, в итоге я все равно оказался в дерьме, но без мамаши это произошло бы раньше.

Надеюсь, она поторопится и заберет деньги. Не могу здесь дольше оставаться. Зомби-Юнас меня уже достал. И облегающие майки Ракель не дают мне покоя.

Прошло пять дней со дня приезда в Стувшер, послезавтра в пятницу будет праздник середины лета.

И я надеюсь, что буду уже далеко отсюда.

Спустившись на мостки, я стягиваю джинсы и снимаю кеды. Снимаю футболку и кладу ее рядом.

Доски теплые и шершавые. Пахнет смолой и водорослями. Тишину нарушает только шум волн о мостки.

Я смотрю вниз в воду.

Глубоко.

Вижу зеленые водоросли и несколько рыбок в солнечных лучах.

Вода, должно быть, холодная. Особенно на дне, где снуют угри.

Выпрямляюсь, чтобы подготовиться к прыжку, но что-то заставляет меня обернуться.

В окне комнаты Ракель мужчина. С такого расстояния внешность не разглядеть, но кажется, что он смотрит в окно, представив руку козырьком ко лбу.

Наверно, кто-то из ее друзей, думаю я и вспоминаю плачущую Ракель. Думаю, не пойти ли обратно, но решаю, что лучше сначала искупаться. Делаю глубокий вдох и ныряю вниз.

Вода холоднее, чем я думал, но мое тело приветствует этот холод. Я словно заново рождаюсь в этой сине-зеленой глубине.