Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

Открываю глаза в воде и смотрю наверх. Пузырьки поднимаются к поверхности. Солнце превратилось в золотое пламя на волнах. Кажется, что золотистый елочный шарик упал с неба и разбился на тысячу осколков.

Я выныриваю на поверхность, переворачиваюсь на спину и покачиваюсь на волнах, прислушиваясь к морю, которое издает все эти странные звуки, свидетельствующие о том, что оно тоже живет своей невидимой для нас жизнью.

– Вижу, тебе нравится.

Я поворачиваюсь к мосткам.

Ракель стоит на мостках в синем бикини. Глаза красные от слез, но на губах улыбка.

– Ты купаться? – спрашиваю я, как полный идиот.

Она стоит там на мостках в бикини. Ясный перец, она собирается купаться, а не сорняки выдергивать.

Но Ракель смеется.

Сгибает колени и ныряет в воду в паре метров от меня.

Она так плавно входит в воду, что даже не поднимает брызг. И как и в тот раз, когда я следил за ней из окна, Ракель проплывает под водой метров двадцать, прежде чем вынырнуть.

Она возвращается назад размеренным кролем.

– Как чудесно, – вздыхает она, убирая волосы с лица.

– Да, – соглашаюсь я.

Она поднимается на мостки, а я остаюсь в воде, вспомнив, что на мне только трусы. К тому же белые. Намокнув, они будут совсем прозрачные.

Ракель смотрит на меня:

– Долго еще думаешь купаться?

– Еще чуть-чуть.

Я чувствую, как горят щеки, несмотря на ледяную воду.

Она пожимает плечами, закрывает глаза и поднимает лицо к солнцу.

Бледные руки покрылись гусиной кожей от холода, соски натягивают ткань бикини. Она болтает ногами в воде, держась за край мостика тонкими пальцами. С длинных волос капает вода.

Она такая красавица.

Мне хочется коснуться ее кожи, запустить руку в длинные волосы, провести пальцем по полным губам.

Ноги онемели от холодной воды, я подплываю к мосткам подальше от Ракель и хватаюсь за край.

Она рассматривает мою руку.

– Что написано на браслете?

Наши взгляды встречаются.

– Я сделал его, когда был маленьким, – отвечаю я, стыдясь детского украшения.

– Я вижу. Но что там написано?

– «Мама». Я сделал его для моей мамы.

– Как мило, – шепчет она, протягивает руку и проводит пальцами по браслету.

Это происходит так неожиданно, что рука дергается, а я сглатываю.

Повисает тишина. Ракель хмурит лоб и моргает, словно смахивая невидимые слезы.

– Кто приехал? – спрашиваю, чтобы что-то сказать. Она поворачивается ко мне. – Твой гость?

– Гость?

Ракель медленно поднимается и потягивается.

– Да, мужчина. Стоял перед твоим окном. Я думал…

– Перед окном? Как он выглядел?

– Отсюда было не разглядеть.

Я весь дрожу. И не только от холода, а от того, что до меня дошло, что мужчина за окном может быть одним из головорезов Игоря.

– Дерьмо, – говорю я. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Ракель хмурит брови.

– В чем дело?

– Это может быть тот тип, о котором я тебе рассказывал.

– Русский? Но ты ведь его бы узнал?

– Да, но он мог послать кого-то.

Ракель наклоняет голову набок.

– У тебя паранойя, Самуэль. Скорее, кто-то пришел ко мне. Может, сосед? Или косуля. Они иногда заходят в сад полакомиться цветами с клумбы. Будь у меня ружье, я бы всех перестреляла.

Она поднимает глаза к дому.

– Покажи мне, где он стоял, – просит она.

Я вылезаю из воды и поспешно натягиваю джинсы, но мне не стоило переживать, Ракель даже на меня не смотрит.

Ее взгляд прикован к дому.

Мы молча поднимаемся по ступенькам.

С каждым шагом становится теплее, и я снова успеваю вспотеть. Солнце обжигает плечи, сердце колотится в груди.

Поднявшись, мы огибаем террасу и подходим к двум зарешеченным окнам на нижнем этаже, выходящим на запад, – окнам спален Ракель и Юнаса.

Под окнами клумба с растениями с большими круглыми листьями.