Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

— Если он был твоим другом… если он действительно помог тебе… так почему ты не соврала? Зачем ты в этом призналась?

— Только трусы, сэр, лгут относительно того, как погиб тот или иной солдат, — отвечает Мулагеш. — Это против чести. Да, мне тяжело в этом признаваться, но нужно говорить правду. Он… он совершил это в состоянии аффекта. Они только недавно убили его дочь…

Она замолкает.

— И ты прекрасно знаешь, что это неважно, — говорит Нур. — Даже если речь идет о довкинде. Мы не можем оставить это безнаказанным. Когда мы найдем его, ему придется ответить за содеянное.

— Когда мы найдем его, сэр?

— Ах, да. Ты же не знаешь. После ночи вторжения довкинда никто не видел. В прошлом он был агентом министерства. Таких, как он, найти нелегко. — Нур откашливается. — Так или иначе, но он оставил письмо.

— Письмо?

— Да. Он признает там, что весь план по сохранению статуй — оставление божественных артефактов на территории гавани — был целиком и полностью его идеей. Он говорит, что дочь его не имела к этому никакого отношения. Он заявляет, что сделал это из патриотических соображений, чтобы помочь своей стране, он берет на себя полную ответственность за перечисленные действия — хотя это не совсем так, потому что он бежал.

Он смотрит на Мулагеш:

— Это правда? Это была его идея?

Мулагеш трет левую руку — она болит.

— Возможно. Я не знаю.

Нур снова бросает на нее осторожный взгляд.

— Я прекрасно понимаю, что эти статуи практически никак не повлияли на ситуацию в Вуртьястане, — говорит Мулагеш. — Просто так все совпало. А все, что случилось, случилось по вине Рады Смолиск и Лалита Бисвала. Это правда.

— А почему ты не попыталась связаться со мной? Почему не поставила в известность военный совет?

— Если бы они узнали, что премьер-министр замешана в неофициальной операции, в которой фигурирует божественный след… — Мулагеш пожимает плечами. — Какую реакцию это бы вызвало? Даже если бы мы отыскали настоящий источник угрозы?

Нур кивает со вздохом:

— Это, пожалуй, так. Нашлись уже те, кто считает, что вся эта история — это мистификация со стороны премьер-министра. Я так понимаю, что отказываться признать очевидное — приятнее, чем смотреть правде в глаза.

— А что будет со мной, сэр? Меня ждет суд?

— Суд? — удивляется он. — Нет, не суд. Во всяком случае, не сейчас. Будет проведено расследование — но я полагаю, что твои действия, Мулагеш, признают правомерными. У тебя тысячи свидетелей того, что ты совершила прошлой ночью. И неважно, что многие толком не понимают, что увидели. И есть дюжины солдат, которые могут засвидетельствовать ошибочные действия генерала Бисвала перед вторжением.

Мулагеш вся дрожит.

— Но… Но Панду…

Лицо его смягчается:

— Да, бедный старший сержант. Ты объяснила мне, что то был несчастный случай. И мы нашли осколок его меча в твоем протезе. Для меня это достаточное доказательство твоей невиновности.

— Но… но кого-то нужно… признать виновным, сэр.

— В чем виновным?

Мулагеш едва удерживается, чтобы не сказать — за все. Потому что единственный раз в жизни она почувствовала себя виновной в том, что причинила миру столько зла, нанесла столько ран и столь многих убила.

Генерал Нур долго смотрит на нее:

— Мы должны вернуть тебя домой, Мулагеш. Ты пробыла здесь слишком долго. Слишком долго ты находилась на передовой — и душой, и телом.

Он встает и открывает дверь камеры настежь. Потом поворачивается и говорит:

— Я оставлю эту дверь открытой. Генерал Мулагеш. Выходите, когда сочтете себя готовой. Когда посчитаете, что заслуживаете этого. А ты заслужила это, Турин.

Она ждет, пока он удалится на приличное расстояние, и снова начинает плакать. Чтобы прийти в себя и собраться с духом, ей понадобится час с лишним.

* * *