Город клинков - Роберт Джексон Беннетт (2019)

Оно того стоит?

Надо подумать.

Да. Да, оно того стоит.

Она сосредотачивается, протягивает руку за мечом.

Меч всегда при ней. Он не исчез, потому что в тот день, когда она подняла его, он стал частью ее или она стала его частью. И она знает, что этот меч не простой: взявшись за черную рукоять, увидев поблескивающий клинок, она становится свидетелем тысяч битв, тысяч убийств и тысяч лет беспрерывной войны, она слышит боевой клич тысяч армий и видит небо, потемневшее от копий и стрел, и она смотрит на то, как земля становится мягкой и темной от пролитой крови тысяч воинов.

Она стоит на белой башне с мечом в руке. «Ты принадлежишь мне, — шепчет меч. — Ты — моя, и я — твой».

Но это неправда. По крайней мере, она думает, что это неправда. Однако в это нужно поверить на какое-то время. Союз с мечом делает ее гораздо сильнее…

С ним она может вернуться в земли живых и предаться разрушению.

Она выдыхает, прикрывает глаза и прислушивается к мечу.

* * *

Мулагеш занимала должность губернатора полиса Мирград семнадцать лет и за это время присутствовала на 127 собраниях отцов города, 314 заседаниях городских комитетов, на 514 заседаниях в ратуше и на 1073 судах над теми, кто нарушил Светские Установления, открыто признав существование Божеств на землях, контролируемых Сайпуром. Она знает точно, потому что после каждой такой встречи — а некоторые длились по десять часов, — она возвращалась к себе, вынимала папку и ставила жирную галочку на последней странице.

Только одну галочку. Потому что эта жирная галочка помогала ей справиться с презрением и бессильной яростью. Они накапливались, а она их выплескивала в одно мелкое движение, процарапывание кончиком пера мягкой податливой бумаги. А выплескивать приходилось многое, ибо самым милым во всех заседаниях активных граждан Мирграда было то, что ее поливали дерьмом, не скрывая презрения, и даже открыто угрожали, причем в полный голос и не стесняясь.

А сейчас Мулагеш сидит на балконе Вуртьястанских галерей, ратуши этого полиса, и наблюдает за собранием племенных вождей. Надо признать, что ее мирградские мучения были детской игрой в крысу по сравнению с этим…

Мулагеш изумленно смотрит, как пожилой бородатый мужчина с красной татуировкой вокруг шеи встает со скамьи, напускает на себя горестный вид и орет:

— Я положу эти смерти к ногам клана Орсков! Я хочу снять с их плеч и шей груз этих смертей!

В ответ половина зала орет, улюлюкает, выкрикивая угрозы в его адрес.

Бисвал сидит за столом лицом к собранию. Он устало трет виски:

— Мистер Иска, вам уже два раза указывали на то, что Положение смертей не включено в повестку дня этого собрания. Прошу вас сесть.

— В этом зале рядом со мной сидят преступники и убийцы! Как они познают вину в таком случае? — орет бородач. — Неужто имена моих братьев, сестер и детей, неправедно убитых, должны быть преданы забвению и стать пеплом на ветру?

В ответ снова несутся вопли и улюлюканье. Мулагеш прищуривается, разглядывая предводителей племен. Все как на подбор худющие, истощенные голодом люди в меховых грубых одеждах, на шее у каждого яркая татуировка с затейливым рисунком. Кстати, она видит среди них несколько женщин. И это воистину удивительно: в Мирграде женщинам запрещалось все, кроме как рожать детей — в больших количествах и часто.

С другой стороны, Вуртья не потерпела бы такого у себя во владениях.

— Конкретные имена не будут здесь озвучиваться, — устало говорит Бисвал. — Ни тех, кто жив, ни тех, кто умер. Мы пришли насчет этого к соглашению три заседания назад. Могли бы перейти к первому пункту нашей повестки? — И он поднимает листок бумаги: — Убийства в Пошоке. Форт Тинадеши запрашивает вашу помощь в этом деле.

— Это все Тернопины! Это они всех поубивали! — орет женщина с дальней скамьи. — Мясники они, воры и лгуны!

Галереи тут же наполняются воплями — все обвиняют всех. Мулагеш закатывает глаза: