Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

– На ней был белый платок с яркими бутонами?

– Вот еще! Бутонами любоваться… Трудимся, не покладая рук…

– Видели ее прежде в конторе?

Телеграфист изобразил кипение мысли.

– Кажется, видел… Да, точно, это же соседка Анны Васильевны… – наконец прозрел он.

– Мадам Медгурст? Или ее экономка Агапа?

– Да нет же. Эта… Живо… Жива… Сыну на Кавказ поздравительные депеши шлет…

– Живокини, – подсказал Пушкин.

– С подлинным верно! – согласился юноша канцелярским выражением.

Но тут заявил несогласие Глинкин.

– Невозможно! Я перед мадам Терновской всегда к мадам Живокини захожу… Дома она была утром…

– Ну, значит, не она, – зевнул телеграфист и пошел прочь.

Очень хотелось Глинкину отвесить юному чиновнику хороший подзатыльник. Но постеснялся при господине из полиции. Еще подумает, что на почте порядка нет…

16

Войдя в прихожую, Агата упала на колени.

– Простите меня! – вскрикнула она, заламывая руки.

К столь бурному проявлению эмоций Агата Кристофоровна не привыкла. Подняв кающуюся грешницу, привела на диванчик. Пристойного разговора не вышло. Агата упала к ней на грудь. И хлынул поток признаний.

Захлебываясь в словах, она стала рассказывать обо всем. Как перепутала Тимашева с ухажером, как пропала Прасковья, а Настасья молчала больше суток, как прогнала мерзавцев Фуделя и Лабушева с букетами, как столкнулась в Тимашевым, как он пригласил завтракать, а потом защитил от купца, как упал от удара в сердце, как она неслась в аптеку, вернулась, но было поздно… И теперь во всем корит себя одну…

– Прасковья пропала… Тимашев умер, – сказала Агата Кристофоровна, будто подведя черту, и ласково обняла ее за плечи. – Ну будет, будет, Москву слезами не возьмешь…

– Вы меня простите?

В лице Агаты было столько отчаяния, что не устояло бы и более твердое сердце. У Агаты Кристофоровны, как нам уже известно, сердце было излишне податливым. Ладошкой она смахнула барышне слезы.

– Христианский долг прощать врагов, а уж тебя и подавно, моя милая… – сказала она. – Бедная Настасья, в один день лишиться и гувернантки, и отца… Нельзя оставлять ее одну в такой час, поедем…

Агата чуть не силой усадила тетушку обратно.

– Не надо ехать, – сказала она.

– Это что значит?

– Настасья, узнав о смерти отца, разве что в пляс не пустилась… Кричала, какая она теперь свободная…

Агата Кристофоровна взглянула на чемоданы Тимашева, что оккупировали ее гостиную. Куда их теперь девать?

– Вот как, значит, Настасья Андреевна скорбит по отцу…

– Ни видеть, ни знать ее больше не желаю, – в сердцах выпалила Агата. – Я была воровкой, но подумать о подобной гадости не могла…

– Какая сильная натура, – сказала тетушка, думая о своем. – Не удивлюсь, если наша милая Настасья подговорила купца ударить Тимашева…

– Это невозможно… Я купца сама выбрала и подцепила в тот проклятый вечер… Потащила на рулетку… Он проиграл и взъелся на меня… За то, что не удовлетворила его желания…

После такого признания Агата ждала, что ее погонят. И была к этому готова. Но раз Агата Кристофоровна простила, то простила за все и до конца.

– Значит, видела, как Анна Васильевна куш сорвала, – сказала она в раздумьях.

– Видела… – выдохнула Агата. – Купец против нее ставил и спустил тысячу…

– Вот что, моя милая, – мадам Львова как будто приняла трудное решение.

Агата невольно сжалась.

– Мы с тобой допустили большую ошибку, – продолжила она. – Подозревали Фуделя и Лабушева. Они мелкие жулики, а не убийцы… Настоящий убийца прячется в тени… Пора вывести его на свет…

– Говорите, я на все готова… – Вид Агата имела заплаканный, но решительный. Агате Кристофоровне это понравилось. Она дала точные инструкции, что нужно делать. Ей и себе. Разделившись, они успеют значительно больше. И, чего доброго, еще удивят Пушкина. Сильно удивят…

17