Дар - Наталья Тимошенко (2018)

Рита вернулась минут десять спустя, когда вся капуста пожарилась и нужно было уже заворачивать ее в тесто. Молча сев обратно за стол, она принялась лепить пирожки, чувствуя на себе красноречивые взгляды бабушки. Та молчала, хотя Рита понимала, что спрашивать она все же начнет.

– Так и будешь молчать или все же расскажешь, что за тайны мадридского двора? – наконец не выдержала Вера Никифоровна.

Рита бросила на нее быстрый взгляд и снова вернулась к тесту, складывая готовые пирожки на деревянной доске как под линейку.

– Мне просто нужно было позвонить.

– И для этого ты выпроводила из дома Марка?

Рита снова посмотрела на нее. Бабушка всегда была слишком проницательной, никогда не удавалось ее провести. Она прекрасно поняла, что Рита вовсе не от нее скрывала свой разговор, хоть и закрыла дверь.

– Я не хочу, чтобы он узнал, – едва слышно сказала она.

– О чем?

Она отложила в сторону только что слепленный пирожок, но новый кружок теста для следующего не взяла.

– После Нового года к нам на несколько семинаров приезжает Аркадий Николаевич Скворцов, я просила одного общего знакомого устроить мне консультацию.

Вера Никифоровна нахмурилась. Наверное, узнала фамилию и теперь вспоминала, кто это.

– Скворцов? – наконец переспросила она. – Это тот, про которого по телевизору в последнее время говорят?

Рита кивнула. Аркадий Николаевич Скворцов был известным на всю страну детским психиатром, недавно получившим престижную мировую премию и грант на новые исследования. Специализировался он в основном на аутизме, но имел определенные успехи и в лечении других заболеваний. Рита, узнав, что несколько дней он будет в Санкт-Петербурге, приложила все усилия, но смогла добиться небольшой консультации прямо на новогодних праздниках. Ей обещали в ближайшие дни перезвонить и сказать, когда и где Аркадий Николаевич примет ее.

– И зачем тебе его консультация? – поинтересовалась бабушка, хотя Рита прекрасно видела, что она все поняла. Впрочем, какие тут еще могут быть варианты?

– Хочу, чтобы он посмотрел Соню, – сказала она, а в голове тут же появилась мысль, что ей самой не помешало бы ему показаться.

– Ты считаешь, ей нужна его помощь?

– Я считаю, что с ней не все в порядке, но все вокруг от этого почему-то отмахиваются, – резко заявила Рита, а затем взяла следующий кружок теста и принялась лепить из него будущий пирожок. Руки дрожали от волнения, и движения выходили дерганными и рваными.

Бабушка молчала несколько минут, а затем села на соседний стул и тоже взяла кусочек теста. Рита прекрасно знала, что она может сказать. За три года они провели Соню по всем возможным обследованиям. Никто не нашел никаких отклонений. У нее было все в порядке и со слухом, и с голосовыми связками, и с головным мозгом. По всем параметрам она должна была прекрасно разговаривать. Один из врачей даже заявил ей, что девочка ленится говорить, мол, такое встречается у детей, нужно просто подождать. И Рита, может быть, даже поверила бы в это, если бы только Соня издавала хоть какие-то звуки. Но даже будучи младенцем, она плакала беззвучно.

Отчаявшись, они с Марком – то есть, конечно, она, Марк-то никогда по этому поводу не страдал – даже отвели девочку к знакомым физикам, чтобы те проверили ее голос на других частотах, но ни на одной из них никто не услышал ни звука.

– Она здорова, Рита, – наконец сказала бабушка, и голос ее при этом неуловимо изменился: в нем теперь чувствовалась та теплота и поддержка, за которую Рита всегда так любила свою бабушку, считала ее лучшей подругой и приходила к ней со всеми своими проблемами. – Ты же знаешь, я вижу болезни других людей. У Сонечки я ничего не вижу. Она здорова.

Рита кивнула, продолжая преувеличенно-внимательно защипывать края у пирожка, чтобы при жарке начинка не вылезла наружу.

– Я знаю, что физически она здорова, – тихо призналась она и снова почувствовала на себе внимательный взгляд бабушки.