Одна откровенная ночь - Джоди Малпас

Когда Миллер встает, от него веет смертельной опасностью. Мужчина на видео отшатывается, лихорадочно натягивая брюки. Вспоминаю, что Миллер рассказывал, как он убил человека. Этого мужчину. Убираю палец с кнопки, и рука падает вниз. Я знаю, что будет дальше и нахожусь в предвкушении. Даже жалеть не буду о том, что рада чьей-то смерти. На этих кадрах Миллер не так физически сложен, как сейчас. Он худощав, но глупо недооценивать исходящую от него угрозу. Он медленно начинает двигаться вперед, выражение лица абсолютно спокойное, нет и намека на ярость. Миллер похож на робота или машину, у которой есть цель.

Я тихо приподнимаюсь, желая видеть результат.

Руки мужчины складываются в защитном жесте, и тогда каждый мускул на теле Миллера напрягается, а сам он готов к прыжку…

И тут видео прерывается.

Ахаю, лихорадочно нажимая кнопку воспроизведения. Этого не может быть! Я должна видеть, как он убьет его. Мне нужно это.

— Работай! — кричу я, но как бы ни старалась заставить заработать видео вновь, ничего не происходит. — ИДИ К ЧЕРТУ! — уже ору, грубо швыряя пульт через всю комнату.

И не обращаю внимания, когда он с громким звуком врезается в одну из картин, разбивая стеклянную раму. Тяжело дышу и дрожу, оборачиваюсь, чувствуя себя обманутой.

— Миллер, — выдыхаю я, когда как ненормальная бегу к его студии через всю квартиру.

Залетая в дверь, осматриваю комнату в поисках его. Миллер сидит на краю старого потертого дивана, упершись локтями в колени и закрыв лицо ладонями. Но слышит мое появление и резко открывает голубые глаза. В них я вижу жизнь, свет и силу. Ни проблеска того, что было на том видео или когда мы встретились в первый раз. С тех пор все изменилось, и я готова спуститься в ад, лишь бы не допустить этого вновь. Болезненный всхлип пробивается сквозь мой гнев, и я бегу к нему, смутно осознавая, что он стоит.

— Оливия?

Хмурясь, он неуверенно шагает вперед. Шокирован, что я не ушла.

Крепко обнимаю его. Наши обнаженные тела настолько крепко прижаты друг к другу, что должно быть больно, но видимо душевные раны в разы сильнее физических ощущений.

— Я очень тебя люблю, — всхлипываю я, обнимая его за шею.

Миллер все понимает и прижимает меня к себе еще крепче, так, что мне становится тяжело дышать, но это не важно. Я никогда не оставлю его.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет он, уткнувшись мне в шею. — Очень сильно, Оливия.

Я закрываю глаза, и все тревоги начинают покидать меня в его сильных объятиях.

— Я хотела увидеть, как ты убьешь его, — признаюсь я.

Возможно, не следовало говорить об этом, но мне нужна эта часть головоломки. Или, может, мне просто необходимо подтверждение убийства того ублюдка.

— Та часть записи у Чарли.

Миллер все также крепко держит меня в объятиях, и это замечательно. Если он обхватит меня еще сильнее, я не буду жаловаться.

Я успокаиваюсь, и у меня получается выражаться яснее.

— Он сказал, что отнесет запись в полицию?

Миллер кивает.

— Если я не буду сотрудничать, то да.

— А ты не собираешься, верно?

— Нет, Оливия. Я не буду этого делать, даже для тебя.

— Но сможешь ли ты жить с кровью на руках?

— Да, — быстро и решительно отвечает он. Затем размыкает объятия и смотрит на меня. — Потому что иначе на моих руках будет твоя кровь.

У меня перехватывает дыхание. А Миллер продолжает говорить, избавляя меня от необходимости подбирать слова. И теперь я уверена, что не смогу его переубедить.

— Я не раскаиваюсь в том, что совершил. Насчет Чарли я тоже не буду беспокоиться. Но не смогу простить себя, если что-нибудь случится с тобой, Оливия.