Одна откровенная ночь - Джоди Малпас

Как тут угомониться? Из Миллера все приходится вытягивать клещами. Открываю рот, собираясь отборно выругаться, потому что нетерпение и беспокойство возрастают, но он поднимает руку, заставляя меня замолчать, и я, наконец, признаю, что узнаю больше, если все-таки заткнусь и буду слушать.

— Она в порядке, — начинает Миллер, растирая мои руки круговыми движениями, но ничто не может ослабить тревогу. Бабушка нездорова, а меня нет рядом, чтобы позаботиться о ней. Я всегда была рядом. Из глаз грозят политься слезы, вызванные чувством вины. — Она сейчас в больнице, где за ней ухаживают.

— Когда это случилось? — Вопрос переходит в рыдание.

— Вчера утром.

— Вчера? — потрясенно кричу я.

— Ее нашел Джордж. Он не хотел беспокоить тебя звонком, и у него не было моего номера. Он дождался появления Уильяма. Андерсон сказал, что сообщит мне.

Я постаралась понять старика Джорджа. Уверена, он испытывал растерянность и беспомощность.

— Когда он позвонил?

— Ночью. Ты спала.

— Ты не разбудил меня? — Освобождаюсь из его рук и отползаю назад, подальше от Миллера.

— Тебе нужно было поспать, Оливия. — Он тянется к моим рукам, но я упрямо отталкиваю его и встаю с кровати.

— Я бы уже была на полпути домой! — Иду к гардеробу, разозленная и пораженная тем, что сердечный приступ Нан оказался недостаточной причиной, чтобы разбудить меня. Вытаскиваю из шкафа спортивную сумку и запихиваю туда все, что попадает под руку. Большинство вещей, которые я купила после приезда, останутся здесь. Мы собирались приобрести чемодан, но так и не успели. Теперь у меня нет времени беспокоиться о том, что я оставляю одежду стоимостью в несколько сотен долларов.

Торопливые сборы прерываются, когда из моих рук вырывают сумку и бросают ее на пол. Я больше не могу сдерживать эмоции.

— Ты придурок! — кричу ему в лицо, а затем начинаю колотить Миллера кулаком по плечу. Он не двигается и не отчитывает меня. Бесстрастный и хладнокровный. — Придурок, придурок, придурок! — Я снова бью его, из-за покорности еще больше выходя из себя. — Ты должен был разбудить меня! — Теперь в ход идут обе руки, молочу его по груди. Теряю контроль над эмоциями и содрогающимся телом. Просто хочу выплеснуть гнев, а поблизости только Миллер. — Почему? — Я падаю ему на грудь, истощенная и переполненная горем. — Почему ты не сказал мне?

Он держит мое обессиленное тело, одной рукой обхватывает затылок, прижимая к себе, а другой выводит успокаивающие круги по пояснице. Миллер неустанно утешает меня, снова и снова целуя в макушку, пока рыдания не сменяются редкими всхлипываниями в его плечо.

Обхватив меня за щеки, он смотрит в мое искаженное гримасой лицо.

— Мне жаль, что ты чувствуешь себя преданной… — Он делает паузу, внимательно смотрит на меня; уверена все из-за того, что он знает — мне не понравятся его следующие слова. — Мы не можем вернуться в Лондон, Оливия. Это не безопасно.

— Даже не начинай, Миллер! — Я хочу проявить стойкость, пусть он поймет, что это не подлежит обсуждению. — Позвони Уильяму и скажи, что мы возвращаемся.

Я вижу его душевные терзания. Лицо Миллера как открытая книга.

Мне изменяет выдержка.

— Просто отвези меня домой! — умоляю, смахивая стекающие слезы. — Пожалуйста, отвези меня к бабуле.

Его искаженное болью лицо приобретает обреченный вид, и он слабо кивает. Против воли. Миллер еще не готов отправиться домой. Он загнан в тупик.

Глава 6

Его ладонь в утешающем жесте лежала на моем затылке с тех пор как мы покинули Нью-Йорк. Миллер не упускал не единой возможности прикоснуться ко мне ни в JFK[14], ни в самолете, ни в Хитроу. Я нуждалась в нем, поэтому только поощряла. Я находилась в прострации и даже не переживала на паспортном контроле. В паузах между поглаживаниями затылка могла думать только о Нан.