Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

Я дернулась, словно он ударил меня по лицу. Не так я представляла себе нашу первую встречу после операции.

– Ну что ж, я это заслужила. – Я начала обуваться.

– Шейда…

– Не надо! Мне все ясно. Ты не подписывался на такое. – Я показала себе на грудь. – И если ты ищешь способ соскочить, не надо быть таким жестоким. Просто наберись смелости сказать прямо. Скажи, что я теперь для тебя недостаточно женщина.

Трой стиснул челюсти.

– Если ты можешь так думать, то можешь идти. И не жди, что я буду спускать тебе все, чтобы ты могла упиваться жалостью к себе.

От того, как он это сказал, у меня пробежал мороз по коже. Конечно, он прав. Мне хотелось, чтобы меня обнимали и утешали. Чтобы мне говорили, что я все еще красива, еще желанна. А вместо этого он совал мне мою помятую самооценку, настаивая, чтобы я отряхнула ее и надела снова.

– Знаешь, о чем я жалела, когда анестезиолог велел мне начать обратный отсчет?

Он продолжал стоять, отвернувшись.

– Я подумала: «А что, если я так и не проснусь? А я так и не сказала Трою, что люблю его. Я никогда не произносила этих слов».

Его дыхание замерло на долгом выдохе.

Я взяла его лицо в ладони.

– Трой, я люблю тебя.

Я сказала это ему, но где-то внутри у меня прорвалась плотина, и сотни литров целительной влаги пролились на мои раны.

Он обхватил меня и привлек к себе.

– Мы же оба хотим того же самого, Шейда. Давай не будем ссориться.

Вздохнув, я прижалась к его теплой груди.

– Трой, мне страшно. Я боюсь, что я сделаю все это, переверну все с ног на голову, а рак вернется. И что тогда? Все окажется напрасным.

– Если мы будем принимать решения, думая только о том, чего боимся, нас парализует страх. Нам никогда не хватит сил любить, надеяться или мечтать, иметь детей, плавать в океане. Ведь именно это делает нас людьми, правда? Дает нам сил делать все это?

– Но думать только о себе тоже неправильно? Я не хочу разрушить ни их, ни твою жизнь, Трой.

– Вот в этом ты вся, ты тащишь на себе всю ответственность, решив, что все развалится на части еще до того, как ты дашь нам возможность среагировать. Ты же не одна пришла к этому? В вашем браке с самого начала были проблемы.

У нас больше не было секретов. Я рассказала Трою обо всем, включая темную, страшную правду про Пашу Моради.

– Да, но Хафиз не виноват в этом.

– Но и ты тоже не виновата, – ответил он. – Ты пыталась сделать все, что могла в тяжелой ситуации, и он тоже. Может, тебе пришло время наконец поверить в Хафиза. Может, ты обнаружишь, что он, так же как и ты, хочет, чтобы ты была счастлива. Так что не надо этого вытянутого лица. На твоих плечах не лежит судьба всей Вселенной.

– Да уж, ты знаешь, как сдуть женское эго, – рассмеялась я.

– Я просто говорю, что тебе и так досталось. Дай себе передышку, Свекла, – улыбнулся он. – Ты хочешь есть?

– Нет. Мы с Джейн поели в кафе. Мы ходили на примерку протезов.

– И они сейчас на тебе? – провел он пальцем по вырезу моей блузки.

Я напряглась. Я не была готова показать ему это.

Он слегка отстранился, ровно настолько, чтобы я снова смогла вздохнуть.

– Как это выглядит?

– Ну они такие силиконовые…

– Я не об этом.

Каково это – заглянуть в лицо своей смерти?

– Заставляет задуматься, – ответила я. – О большом и о малом. Мечты, сожаления…

– Например?

– Ну большие вещи – это когда ты думаешь, увидишь ли, что твои дети окончили университет. А малые – это то, чего ты так и не увидишь, вроде путешествия к теплому океану. Чтобы заснуть в хижине у воды и проснуться под шорох пальмовых ветвей. Нырять к подводным рифам, болтать ногами в водопадах, взбираться на вулканы. Пересматриваешь свои мечты, особенно те, что потерял по дороге. Когда-то мне хотелось стать писателем, чтобы вдохновлять, задевать души своими словами.

Трой тихо слушал меня.

– А сожаления?