Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

– Хафиз?

Он отошел от фонаря, на который опирался.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

Его щеки были сухи и обветренны, словно он слишком долго стоял на морозе.

– Я должен был увидеть сам.

И этот взгляд. Тот самый, каким он смотрел на своего отца в день, когда умер Паша Моради.

Ты думаешь, я не знаю?

– Я пошел за тобой, – сказал он. – Сколько новых годов мы встретили вместе, Шейда? Ты думала, я тебя не хвачусь?

Я почувствовала, как скользит и рушится мой мир, фарфоровое семейство, которое он подарил мне, соскальзывает с края и разбивается, как снежок.

– Я видел, как он зашел за тобой в туалет, – продолжал он.

– Хафиз, я пыталась сказать тебе. Я хотела сказать тебе. – Я потянулась к нему, но он отпрянул.

Его глаза были тусклыми и несчастными. Двойное предательство. Сначала отец. Теперь я. Мы должны были любить его, а мы разрушили его душу.

– Иди обратно, Шейда. Можешь считать себя свободной. – Он повернулся и начал уходить от меня, уходить от боли, слишком усталый и разбитый, чтобы остаться и вступить в борьбу.

– Хафиз. Подожди!

Он повернулся, стоя посреди улицы, и горько улыбнулся мне.

– Я не забыл, Шейда. Я сказал, что сделаю все, чтобы ты могла быть счаст…

Громкий гудок, пронзивший воздух, заглушил слова Хафиза. В него врезался грузовик. Его тело взлетело в воздух и упало в нескольких метрах с глухим стуком, кровь, как черный лед, залила асфальт.

Только когда грузовик, визжа шинами, остановился и из него выскочил водитель, реальность обрушилась на меня, и я побежала к неподвижно лежащему на асфальте телу.

44. Зажигая свечи

10 января 2001 года

Я привыкла не обращать внимания на постоянное попискивание монитора Хафиза, на громкие объявления по интеркому, на звяканье тележки, развозящей еду. Если бы только я могла так же поступить с тем постоянным воплем внутри себя, из тех, которые не слышны никому.

Острый шип.

Вот на что это походило – как будто каждая частичка моей души разрывалась на части, плоть отделялась от плоти, все внутренности вырывались наружу.

Мое сердце разрывалось из-за Хафиза, лежащего на больничной кровати.

Моя душа заливалась кровью из-за Троя, ждущего где-то на краю.

С момента аварии прошла неделя, и каждый день, каждый час подвергали мою свежеобретенную храбрость тяжелым испытаниям. С одной стороны, были «мы», привыкшие за все эти годы к существованию в автоматическом режиме, когда каждый делает то, что должен, и чувствует то, что положено; а с другой, была «я», отказывающаяся жить во лжи.

Я снова набрала номер Троя.

Когда он позвонил в ту первую ночь, я швырнула телефон через всю комнату. Мы сделали это с Хафизом, мы – я и Трой.

Было так просто снова соскользнуть в темноту, в удушающую спираль вины, снова наказывать себя, отталкивая Троя прочь. Потому что я заслужила эту ужасную, невыносимую боль, отказывая себе в праве на жизнь с человеком, остаться с которым хотела больше всего на свете.

Но когда Хафиз впервые за несколько дней открыл глаза, я поняла, что мы оба ощутили касание смерти и нам обоим дали второй шанс. И пришло время вырваться из непрерывного круга боли, перестать цепляться за идеалы, к которым мы оба стремились, но которые всегда оставались за пределами нашей досягаемости.

Затаив дыхание, я слушала гудки в трубке.

Ответа нет.

Я подумала, не оставить ли сообщение.

Привет. Прости, что не позвонила, Хафиз попал в аварию. Я все это время провела в больнице. Врачи говорят, с ним будет все в порядке, но у него контузия и трещина в бедренной кости. Я не бросила тебя. Я твоя – я связана с тобой, я принадлежу тебе, как и обещала. Мне просто пока нужно быть тут.

Нет, я ничего не отправила. Не нужно сообщений. Мне нужно увидеться с ним лицом к лицу.

Я позвонила ему на работу.