Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

Мои руки инстинктивно скрестились на груди, удерживая платье на месте. Мое лицо пылало от смущения.

– Привет, Свекла. – Горячее ощущение его рта на моей коже. Губами он стянул лямки лифчика с моих плеч.

Его поцелуи спустились ниже, лаская открывшуюся кожу груди. Я продолжала цепляться за платье, но оно сантиметр за сантиметром исчезало. Кто мог бы сопротивляться подобному раздеванию? Губами, языком и дыханием любовника.

Мои пальцы скользнули в густую копну его волос. Его рот накрыл мой набухший сосок, и я ахнула.

– Малина, – обвел он его кончиком языка. – Я думал, какого цвета они будут.

Я сдалась под его жадными поцелуями, но он хотел больше. И еще больше. Трогать, нажимать, сосать, дразнить. По мне прокатывались волны наслаждения, задевая во мне какие-то примитивные струны. Я начала быстро и сильно прижиматься к нему.

В его груди раздался утробный звук. Одним резким движением он вырвал у меня платье.

– И это тоже, – дернул он лифчик. Его глаза потемнели, зрачки расширились и горели желанием.

Я затрясла головой, цепляясь за лифчик, хотя вся моя грудь давно обнажилась.

– Ладно. Я первый. – И его майка полетела на пол.

Некоторые мужчины прямо рождаются на удивление сексуальными. Один такой был сейчас передо мной, полуобнаженный. Я оценила мощный разворот плеч, подтянутый плоский живот, ободки татуировок на мускулистых руках. Мне хотелось прижаться к прочной стене этой груди, почувствовать вокруг себя эти руки. Чтобы наши ноги сплелись, тела соединились. Хотелось увидеть это лицо в экстазе.

Затаив дыхание, он наблюдал за сменой выражений, мелькавших на моем лице.

А потом мы начали целоваться, как сумасшедшие. Жадно, горячо, лихорадочно. Я ощутила на своих ногах грубые мужские волосы. Когда он успел снять штаны?

Наши взгляды встретились.

Что это все за безумие?

Не знаю. Я не знаю.

«Господи, ты так прекрасна».

Я наслаждалась. Нет, я светилась от счастья.

Он провел рукой по моему телу, опустил палец в ямку пупка. Обвел его вокруг, еще раз. Мягкая плоть затрепетала под его рукой. Его пальцы скользили по коже между пупком и верхом трусиков, туда и сюда. Один палец проскользнул под резинку.

Я сжалась. Я не могла унять дрожь. Мое дыхание стало коротким и резким. Я придержала его руку своими.

Погоди. Постой.

Но он развел их в стороны, прижал к кровати и уткнулся лицом в мой живот.

Ох-х-х. Тепло. Жарко.

Я почувствовала на животе его. Ухватив зубами край трусиков, он потянул его вниз.

Господи.

С руками, прижатыми к бокам, и его весом на ногах я не могла шевельнуться. Все мои чувства сконцентрировались в зоне медленного сползания трусиков. Сквозь ткань я ощущала влагу его губ, тепло его дыхания, то, как он медленно обнажал всю мою пульсирующую, пылающую суть.

Внутри меня все нарастала дрожь.

Он отпустил мои руки и прижал пальцы к моему дрожащему животу, удерживая меня, прижимая, пока его губы нащупывали среди складок трепещущий бугорок.

– М-м-м-м-м, – отдалась во мне гудящая вибрация.

Его руки скользнули под мои бедра, и он поглотил меня. Целиком. Своим носом и ртом, языком и губами.

Я вцепилась ногтями в простыню. Ощущение оказалось совершенно ошеломительным, диким, мощным. Я начала вырываться, брыкаясь.

– Ш-ш-ш-ш… Ну еще немножко, – сказал он.

Как мне сказать ему? Надо ли говорить ему?

Трой, я не знаю, как это делать. Остановись, потому что это пугает меня. Лучше остановись, потому что, если этого не случится с Троем Хитгейтом, Богом Всего, Что Заставляет Женщин Извиваться, я буду знать, что я неполноценная. Дефективная. Убогая.

Я начала вырываться, стараясь освободиться, но он прижимал меня к постели, и я целиком оставалась в его власти. И вдруг внезапно ожили те моменты ужаса и беспомощности, и я вновь оказалась под Паша Моради.