Пятьдесят три письма моему любимому - Лейла Аттар (2022)

– Это наша викторианская гостиная, – он улыбнулся мне, совершенно не реагируя на то, насколько весь мой образ не соответствовал изящной обстановке и декадентским светильникам в форме подсвечников. – Если позволите, через минуту ваш столик будет готов.

Пока мы ждали, Трой, совершенно безразличный к тому, как на него уставились все посетительницы в зале, положил руку мне на спину. Даже в простой одежде он излучал естественную уверенность, которая позволяла ему оставаться главным в любой обстановке. Даже в этом элегантном месте со всеми его портретами британских королевских особ, антикварными безделушками и пестрой коллекцией чайников.

– Сюда, пожалуйста, – вернувшийся Джон провел нас на небольшую террасу, выходившую на улицу. – К вашим услугам, – с легким полупоклоном он протянул нам меню.

– Он что, щелкнул каблуками? – улыбнулась я.

– Я бы не удивился. Это человек высочайшей квалификации.

– Ты уже бывал тут?

– Не на чаепитии, но да. Мы устраивали тут несколько корпоративных вечеров. Моим сотрудникам нравится здешняя обстановка, и это удобное место для обоих офисов – и торонтского, и нью-йоркского.

– А теперь тебе придется искать подходящее место в Мехико и Гонконге.

Он опустил меню.

– Ты что, следила за мной? – и он провел пальцем по моей руке.

– Ну, может, совсем чуть-чуть.

– А день-то все лучше и лучше, – улыбнулся он, откидываясь на спинку стула.

Официант в красивой униформе принял наш заказ. Мы выбрали из длинного перечня самого лучшего чайного листа, и нам принесли идеально заваренный вкуснейший чай.

– Отставь мизинчик, Свекла.

Я рассмеялась, оттопыривая мизинец. Никогда в жизни я не могла бы вообразить себе Троя Хитгейта в таком изящном кресле, с крошечной чашкой в цветочек.

Принесли крошечные, на один укус, пирожные, маленькие бутерброды и горячие, прямо из духовки, кексы.

– Лимонная меренга с миндальной крошкой, сливочно-шоколадное крем-брюле, пряник в шоколадной глазури, восточный мандарин, – перечислил официант. – И бутерброды: яичный салат с укропом на ржаном хлебе, салат с лососем на фенхельном, огурец с козьим сыром на булочке. Ну и, конечно же, сбитые сливки, свежее масло и клубничный джем. – Он улыбнулся. – Желаете что-нибудь еще?

Трой взглянул на меня, но мой взгляд был прикован к столу. А мизинец поник в потрясении.

– Думаю, все в порядке, – рассмеялся он.

– Боже мой, – когда официант ушел, прошептала я, наполняя тарелку всеми этим сокровищами. – Вот это и вон то. И, может, еще это? Да, и это. И обязательно это.

– Хорошо, что мы сидим у окна. Я хочу, чтобы это видел весь мир, – ухмыльнулся Трой, глядя, как я ем.

– Что ты пьешь чай с гремлином, пожирающим пирожные?

– Что со мной самая красивая в мире женщина. Женщина, которая наслаждается жизнью во всех ее проявлениях, – когда позволяет себе это.

Я вытерла рот салфеткой и кашлянула.

– Я бы хотела еще немного чаю, пожалуйста, – сказала я в самой благородной манере, какую только смогла изобразить.

– С удовольствием, дражайшая леди, – подыграл он, и наш взрыв смеха заставил посетителей удивленно приподнять брови.

– С твоей битловской майкой что-то не так, – заметил он.

– А я-то думала, ты смотришь на мои сиськи.

– Джордж Харрисон, Джон Леннон, Пол Маккартни, – перечислил он. – Но парень за барабанами совсем не похож на Ринго Старра.

– Это не он. Это Пит Бест. Ринго заменил его в шестьдесят втором, но позже.

– Это год нашего рождения.

– Ну потому и майка такая.

– То есть ты выбрала ее в винтажной лавке не просто потому, что она клевая?

– Я стараюсь выбирать вещи со значением. – Как сегодня. Все эти моменты, тщательно отобранные и спрятанные в альбом моей жизни, как засушенные розы.

Мы допили чай в чудесной атмосфере другого мира и другого времени.