Ниточка к сердцу - Эрик Рассел (2022)

– Слишком большая роскошь – рисковать жизнью поодиночке, – ответил Кесслер, – вперед или назад, надо идти вместе.

Билл Моллет поднялся на ноги, забросил за спину мешок, широко зевнул и схватил мачете.

– Назад так назад. Тут всего каких-то миль семь. А что такое семь миль?

Он снова зевнул и сам ответил на свой вопрос:

– Ночью это все семьдесят. Ну и что? Пошли.

Они отправились в путь, держа наготове оружие. Костер померк вдали. Тропинка была с трудом различима в тусклом сиянии трех лун. Фини бежал впереди, к чему-то недоверчиво принюхиваясь и утробно рыча.

Григор лежал на могиле, уткнувшись лицом в землю у основания креста. Тело сведено судорогой, ноги подтянуты к подбородку, одна рука обхватила могильный холмик, в другой зажат полупустой пузырек из походной аптечки. Они выкопали яму и опустили его в землю рядом с «маленькой Гердой». Ведь именно за этим он шел сюда сквозь страшную ночь чужой планеты. За эти несколько часов он все обдумал и решил.

Кесслер записал в дневнике: «День тринадцатый. К северу продвинулись миль на сто с небольшим. Последние два дня идем быстрее».

Он не писал почему, но все и так знали. Во-первых, они избавились от тихоходов. А во-вторых, всем стало ясно, что при таких темпах им не хватит еды, хотя людей стало меньше. Около ста миль за тринадцать дней – слишком мало. Неужели эти проклятые джунгли никогда не кончатся? Кесслер вскрыл пакет с концентратом, бросил его Фини, открыл второй для себя и принялся медленно жевать.

– Одно утешение – после каждой еды груз становится легче.

– А вокруг полно всяких кореньев и плодов, – заметил Моллет, – но на незнакомых планетах нельзя ничего есть, если не уверен, что это съедобно. Наказание бывает ужасным, однако рано или поздно нам придется рискнуть.

– Не есть – умирать медленно, – философски заметил Малыш Ку, – есть не то – умирать быстро.

– Да ты еще рад будешь быстрей подохнуть, дружище! Бывают фрукты – слюнки текут, а съешь – как скрутит, ноги под мышки завернутся.

– Покойнику в такой позе нужна могила покороче, – подключился к беседе Сэмми Файнстоун, – работы вдвое меньше. Экономия.

Моллет смерил его взглядом:

– Не думал, что ты способен шутить, пусть и так мрачно!

– Почему?

– Мне казалось, к этому времени ты будешь весь на нервах или вообще склеишь ласты.

– А я и есть весь на нервах, – признался Сэмми. – Цепляюсь за жизнь всеми оставшимися силами.

– Молодец! – похвалил его Моллет. – Продолжай цепляться, может, и выкарабкаешься.

Кесслер раздраженно подергал густую бороду и сказал Сэмми:

– Не думайте, что вам одному приходится уговаривать себя. Каждый из нас занимается тем же, за исключением Фини.

Услышав свое имя, пес завилял обрубком хвоста. Кесслер ласково потрепал его за уши.

– И как ему только удается находить эти ямы-ловушки, вроде той, куда упал Саймс! Он уже четыре раза предупреждал нас об опасности. Если б не он, в такую яму мог провалиться еще кто-нибудь, – сказал Сэмми.

Кесслер чесал Фини за ушами, гладил по лохматой спине и размышлял. Их стало вдвое меньше. Они потеряли четверых, и каждую смерть оставшиеся в живых переживали как невосполнимую потерю. Если вдруг что-то случится с Фини, это будет страшный удар. Всего лишь небольшая собака, но как она нужна! Если бы не Фини, им приходилось бы ощупывать дорогу перед собой длинными палками, и это замедлило бы продвижение раза в четыре. Они и так идут слишком медленно. Фини незаменим, как и все остальные, ушедшие и выжившие. Он встал. Какой смысл заранее размышлять о будущих бедах? Что будет, то будет.