Ниточка к сердцу - Эрик Рассел (2022)

Они пошли дальше: впереди Кесслер, последний в цепочке Моллет. Ни тот, ни другой не догадывались, что думают примерно об одном. Правда, Моллет был занят переоценкой ценностей. Он замыкал строй и видел перед собой всех остальных, а поэтому хорошо представлял масштаб потерь. В первый день трагического паломничества цепочка была вдвое длиннее. С ними шел Саймс. Энергичный, образованный, опытный космонавт. Но разве только Саймса ему не хватает? Нет. Ему не хватает и «черномазого». И чудаковатых тугодумов с Балкан. А если судьба ударит снова, ему наверняка будет не хватать и этого иудея. И косоглазого дистрофика. И остроухого лохматого пса. Он будет тосковать по этому «сброду».

– Запомни это, Моллет! – приказал он себе. – Навсегда запомни!

Сэмми оглянулся через плечо:

– Ты что-то сказал?

– Я, так сказать, надираю себе задницу, – объяснил Моллет.

– Ты тоже? – Сэмми искренне удивился. – На моей уже не осталось живого места.

Это признание заняло в мозгу Моллета место рядом с другими недавно сделанными открытиями. Значит, не только у него есть причины казнить себя. Другие тоже делают ошибки и раскаиваются. Просто удивительно, как много у людей общего. Надо при жизни проявлять терпимость, а смерть встретить с достоинством. Сейчас он учится первому. А как справится со вторым, покажет время.

Тропа взобралась на голую вершину холма, и перед их взорами впервые открылась уходящая вдаль панорама планеты. Куда ни глянь, повсюду расстилались нетронутые джунгли, только на востоке чернел на фоне пылающего неба горный хребет. Вытирая тряпкой потное лицо, Кесслер проворчал:

– Я так мечтал выбраться из этих чертовых джунглей. А теперь что-то назад хочется. Там хоть солнце не так печет.

– Звук, – объявил Малыш Ку, протянув руку к северо-западу, – высоко-высоко. Йоум-йоум!

– Ничего не слышу. – Прикрыв глаза ладонью, Кесслер посмотрел в ту сторону. – И не вижу.

Он взглянул на остальных:

– А вы?

– Ничегошеньки, – сказал Сэмми.

– На секунду показалось, что вижу черную точку, – неуверенно произнес Моллет, – но могло и померещиться.

– А сейчас она есть?

– Нет. Показалась и почти сразу исчезла.

– Мне надоели ваши фантазии, – заявил обливающийся потом Кесслер, – еще час под этим проклятым солнцем, и у нас начнутся галлюцинации почище. Давайте лучше спустимся в тень.

Фини вдруг залаял и ощетинился на стоящую в стороне скалу. Кесслер начал огибать ее, держа наготове пистолет. Фини обогнал его и зарычал, как лев. Из-за скалы выскочило какое-то странное существо, похожее на десятиногую ящерицу, и длинными прыжками умчалось прочь. Фини разочарованно заворчал.

– Восемь футов длиной, из них половина – зубы, а удирает от маленькой собачки, – презрительно фыркнул Кесслер.

– А может, оно просто не переносит резких звуков, – предположил Сэмми, – и если б Фини так не разорялся, оно бы его уже съело.

– Что меня бесит на этой чертовой планете, так это тишина, – сказал Кесслер, – у нас на Земле в джунглях такой гвалт стоит, оглохнуть можно. Стрекочут кузнечики, верещат обезьяны, разоряются попугаи. А здесь все затаились и выслеживают друг друга. Огромные змеи ползают совершенно беззвучно. Гигантские пауки сидят в норах и не шелохнутся. Во время ночных дежурств я замечал множество каких-то тварей, и все они ползли или крались с такой осторожностью, что ветка не треснет и лист не зашуршит. Это противоестественно. Меня это угнетает.

– Давайте тогда споем, – предложил Сэмми, – это поднимет нам дух и распугает всякую нечисть.

– А что будем петь? – спросил Кесслер.

Сэмми долго думал и наконец предложил:

– «Долгий, долгий путь». Подойдет?