Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Но мы оставляем задачу — самим приблизиться ко Христу, отдав Ему роль — приблизиться к нам. Мы не дерзаем делать так, как нас учит старец Силуан, потому что это выше наших сил, но Сам Господь может снизойти и дать нам всё. И тогда (да простит мне Бог мою дерзость и дерзновение) мы сможем помочь многим и многим людям найти истинный путь к Богу Вечному. Это слово может «раздавить» совершенно, как тяжелый камень, о котором говорит Христос: «... на кого он упадет, того раздавит» (См.: Мф. 21:44). Однако старцу было дано это слово, и оно вызвало в нем восторг. После того как Силуан получил это откровение и стал делать так, как научил его Господь, он увидел, что ему Бог дал оружие, способное побеждать всякое зло. И он воспел хвалу Богу, удивляясь, как он, бедный и ничтожный человек, получил от Самого Бога откровение о сущности первородного греха и о путях к восстановлению подобия Божиего в человеке. Ему было трудно принять сие только для себя, и он стал молиться за весь мир, чтобы Господь Духом Святым дал понять это всему человечеству.

Когда нечто действительно великое и божественное приходит к нам, тогда мы живем это откровение как естественное и свойственное нам состояние. В нем нет элемента сравнения, как, например, в аскетическом выражении «я хуже всех». Но когда приходит божественное смирение, оно вне всякого сравнения, что свойственно Абсолютному Бытию. Тогда нет идеи: «Вот, на какую высоту вознесен человек!», как нет и следов тщеславия или гордости, а есть только самый ФАКТ, который живет человек как свое собственное состояние. Так, когда мы получаем откровение о Высшем, то узнаем его происхождение из того, что оно естественно нам по природе нашей и никак не рождает в нас ни тщеславия, ни гордости, ни превосходства.

Итак, по мере возможности, я буду говорить об этом предмете, пока я жив, чтобы передать возможно большему числу наших братьев и сестер слово, пришедшее от Бога в мир сей через Силуана. То, что оно не рождает ни тщеславия, ни гордости, каждый из нас может понять, читая его слова. Он говорит о самых страшных и больших вещах просто и естественно, и там действительно нет ни гордости, ни возношения. Силуан говорит, что был такой момент, когда в конце утрени воспели «Хвалите...», раскрылось небо, исчезла крыша храма, и он видел Давида, воспевающего Бога. Об этом явлении он спрашивал четырех наиболее опытных отцов, и никто не решился ему сказать, какого происхождения было это явление. [223] Но он сам говорит: «Однако оно приносило мне помыслы тщеславия». И, значит, для самого Силуана анализом всякого откровения (от Бога оно или нет) было отсутствие тщеславия. Когда даются самые высокие состояния, они живутся как самые естественные для нас. Так что в Царстве Христа все будут обладать этим познанием, но не будет великого греха — гордости.

Я пишу о том, что именовал «последним словом». [224] Истерзанный лихорадкой на Святой Горе Афон, я был лишен сил настолько, что мне было трудно подыматься по лестнице и не хватало сил читать Отцов. Я сказал Силуану:

— Жалею, что у меня нет сил заняться глубже богословием.

И он ответил:

— И вы думаете, что это — великое дело? Велико только смириться, потому что гордость мешает любить.