Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Итак, не логическое разрешение возможно в этом моменте, нужен опыт бытия самого. Если мы созданы по образу и по подобию, то, значит, для нас приготовлено Царство бесконечное. И в великом страдании совершает христианин свой путь. Так, на Земле Христос не гонится за тем, чтобы раздавить других могуществом (см. Мф. 20:28; Мк. 10:45), а берет на Себя их немощи. Христианство, которое мы, православные, живем, действительно есть сплошное страдание. Но в этом страдании вдруг где-то находит себе путь золотая нитка тончайшей интуиции нашего родства с безначальным Богом.

Итак, творение человека еще не закончено. Может быть, завершается оно в опыте святых, как прп. Силуан. Он говорит, что и Бога живем мы как Отца, самого дорогого, самого близкого. Эта вещь очень трудно выразимая нашим словом. Бытие Божественное — бесстрастное. И каким образом нас поражает эта «болезнь любви»? Христос сказал: «Нет больше той любви, как если... душу свою положит человек за друзей своих» (Ин. 15:13), за других людей. Это — путь к тому, как возможно стать персоною, подобною Персоне воплощенного Сына Божия. И то, что мыслил Христос на Земле, те реакции, которые мы видим в Нем, весь строй Его мысли и чувств мы хотим воспринять (Флп. 2:5) — и не можем, потому что это слишком больно.

Духовное восприятие в христианской жизни очень глубоко и неизъяснимо тонко. В сущности говоря, уже не интеллектом нашим постигаем мы эту любовь Отца и Сына и Святаго Духа... Человеческое слово, рожденное в твари, не способно выразить это по-настоящему. Но когда мы действительно веруем во Христа, тогда вселяется в нас Дух Святой, и где-то в глубине некая тончайшая интуиция открывает нам, что это — Бог, это — наш Отец. Словом выразить мы не можем, мы должны «попасть» в это состояние. И мы «попадаем» в это состояние, если сам Бог приходит и вселяется в нас — непостижимо великий и могущественный и непостижимо смиренный.

Как говорит наш отец — Силуан, есть смирение аскетическое: мы живем и чувствуем себя неспособными жить по заповедям, начинаем ненавидеть себя и говорить, что «я хуже всех». И это уже есть смирение. «Но, — говорит прп. Силуан, — иное смирение Христа. Оно безотносительно, в нем нет ни сравнения, ни различения — ничего. Это абсолютное смирение Бога». [122] И когда это смирение Божественное касается нас, то радость нам доставляет не могущество наше раздавить брата, а любовь к брату, которая становится содержанием нашей жизни. И приходит странное чувство «услаждения» уже духовного, божественного порядка от того, что человек чувствует себя меньшим других и не стремится к власти. Это есть Божественное смирение, про которое прп. Силуан говорит: «Оно неизъяснимо», потому что выражаемое на нашем человеческом языке оно становится противоречивым.

Что же делать нам в этом состоянии, в котором мы пребываем? — Продолжать терпеливо учиться жизни Христа в Его истощании. И тогда придет ответ, не словесный, а бытийный, потому что человек должен прийти во Христе в состояние, когда сам он говорит: «Ныне в Тебе и Тобою аз есмь». И тогда исполняется в нас превечный замысел: мы становимся подобными Тому, Кто сказал «АЗ ЕСМЬ СЫЙ». «Аз есмь», — говорит и человек.