Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

И женщина знает, что ей давно пора умереть, что так было бы легче, только смерть не приходит, а убить себя не хватает сил. Остается терпеть.

Ждать.

И гладить кошку.

…ее приносит мужчина со страшными глазами. Еще живой. Он перебил кошке хребет и долго смотрел, как она пытается уползти. А когда сил не осталось, принес вот…

— На, — он кинул кошку на тряпье. — Попрощайся…

…он уходит.

А чашку воды, которую женщина то ли забыла, то ли не захотела принести, ставит у порога.

…среди теней сложно злиться, но я все равно испытываю ярость. Я ненавижу тех, кто издевается над слабыми. А этот… он ведь недалеко ушел.

Стоял.

Смотрел.

Слушал беспомощный старческий вой, который вскоре захлебнулся кашлем, и улыбался. Он забыл, что ничего не проходит даром. А когда ушел, решив, будто преступление окончено, старуха подтянула еще живую кошку к груди и, заглянув в глаза ее, дохнула.

Ее душа — серебристое облачко — впиталось в шерсть, чтобы смешаться с другим облаком, темно-красного цвета. Сплелись.

Сроднились.

И изуродованное тельце вытянулось. Оно вдруг стало больше.

Тяжелее.

И на пол с груды тряпья, в котором еще дышало человеческое тело, соскользнуло существо с золотыми глазами. Семь хвостов.

Бесшумная поступь.

И умение исчезать… оно еще долго оставалось в комнате, наблюдая за телом. И потому было свидетелем того, как грязная тряпка накрыла лицо старухи. Тело уже не было вместилищем души, но мужчина этого не знал. Он то поднимал тряпку, позволяя телу сделать вдох, то опускал. Придавливал слегка.

Убил.

И смерть эта, темно-красная, оказалась горькой.

…кошка поселилась в доме. Ей нравилось дразнить людей. Женщина ее не видела, но… весело было опрокинуть плошку с горячим рисом ей на колени. Или вот котел с водой вывернуть, чтобы та залила очаг. Зашелестеть, загудеть…

…замурлыкать в темноте…

…спали они в отдельных комнатах, и это тоже было весело… женщина смешно вздрагивала и кричала. Звала мужчину. Ругалась.

А вот он не боялся.

Он похоронил старуху в доме. Поднял пол, выдолбил яму и положил, завернув в то же тряпье. Обидно. Обида жила внутри кошки…

…ее лишили мацуго-но-митцу[20], которое избавило бы тело от грязи земной.

Ее не показали богам, обрядив в белоснежное кёкабаро[21], которое уж давно ждало своего часа.

Ей не накрыли стол, пожалев чашки риса и булочек, не говоря уже о цветах сикими…

Плохо.

Нельзя злить духов…

…над ней не читали молитву, не наделили новым именем. И пусть старое не упоминалось вслух, но кошке было неприятно.

Семь хвостов дернулись, сметая картинку, и я оказалась во дворе своего дома. Как ни странно, я особой слабости я не ощущала. Голова слегка кружилась, но и только…

Я оперлась на дерево.

И заглянула в кошачьи глаза.

— Чего ты хочешь?

Огонь.

Я увидела его перед внутренним взором. И тело, в нем сгорающее… и цветы, и рис…

…а еще, как руки тощего мужчины смыкаются на горле толстухи.

— Убивать я никого не стану.

Кошка зашипела.

Нет. Я и не должна.

Не убить.

Предупредить. Он ждет. Смотрит. Опасается, но… две смерти уже случились, а третья отравит дом надолго. А ведь это хороший дом и в нем случалось много чудесных вещей. В нем до сих пор осталась память, которую не следовало портить.

Разноцветный хвост, на сей раз один, скользнул по ногам. И кошка одним прыжком взлетела на ветку, растянулась и… исчезла.

Бывает.

Глава 29

Кэед плакала.

Гость ушел. А она осталась. Сидела. Смотрела на сад, но готова поклясться, не видела ничего. Ее лицо было неподвижно, слезы же… что слезы?

Вода.

И когда я подала руку, в нее вцепились с нечеловеческой силой.

— Что не так?