Захваченные - Джасинда Уайлдер, Джек Уайлдер (2019)

Меня опаляет жар, когда вертолёт взрывается где-то рядом. Молот размером с вселенную ударяет меня по правой ноге, которую я повредил, когда ударился о скалу. Я улавливаю отблеск чего-то чёрного и металлического, кружащегося.

Сила взрыва отправляет меня катиться по земле, камни ранят моё лицо, локоть и колени. Я чувствую, как земля подо мной наклоняется, исчезает, я снова падаю.

Я хотел вернуться домой. Мысль проносится в голове в момент краткой невесомости.

УДАР. Воздух вышиблен из груди, я хриплю в агонии. А над головой небо – мирная синева, широкая бесконечная синяя чаша точного оттенка глаз Рейган.

Рейган. Похоже, я нарушаю свое обещание.

Я лежу на своём карабине. Я не могу дышать. Правая нога начинает болеть. Я не могу пошевелиться.

Боль быстро становится невыносимой, и все ругательства бессильны передать её чудовищность. Я думаю, что кричу, но не могу дышать, так что это не могу быть я. Грудная клетка болит. Двигаться больно. У меня сломаны рёбра.

В поле моего зрения появляется окровавленное лицо. По крайней мере, американское. У меня звенит в ушах, и я вижу, как шевелится его рот, но не слышу, что он говорит. Решительными жестами он указывает на склон горы над нами. Поднимает меня, вытаскивает из-под меня карабин. Отсоединяет его от ремней. Я чувствую, как мою руку поднимают и вкладывают в ладонь пистолет. Надо сражаться? Дерьмо. Я отрешённо смотрю на оружие и двигаю пальцем предохранитель. Смотрю в указанном направлении. Жгучая боль пронзает меня при каждом сокращении мышц.

Я не вижу движения на горе и смотрю на своего спутника. Он – один из взвода огневой поддержки. Молодой парень, наверное, когда-то был симпатичным сукиным сыном, но теперь у него отсутствует левая сторона лица. Уха нет, кожа... больше не кожа. Я вижу кость его челюсти. Чёрт, это отвратительно. Как, чёрт возьми, он держится? Иисус, он крутой.

Тра-та-та-та-та-та-та!

Он стреляет. Звук моего М4 в его руках прорывается сквозь звон в ушах. Я прослеживаю его цель; клубы каменной пыли поднимаются со склона горы. Затем я вижу тюрбан, белый на фоне камня. Я делаю один выстрел и промахиваюсь. Пытаюсь другой рукой обхватить рукоять пистолета для лучшего упора. Нельзя стрелять в такую цель одной рукой и при лучших обстоятельствах. Я вижу движение и снова стреляю. Вижу брызги крови.

Голова кружится.

Боже, эта агония. Я не хочу смотреть на свою ногу. Это такой-растакой-самый настоящий пиздец.

А потом… такой радующий звук вертолёта, характерный гул винтов вертушки. Ракеты вспыхивают и свистят. Склон холма вздувается и рассыпается, сопровождаемый огнём, дымом и летящими кусками скал. Мимо нас пролетает чья-то оторванная нога. Вертушка зависает боком, скользит в горизонтальной плоскости, сметая склон горы залпами пушек M197.

Спасибо, сладкий малыш Иисус…

Вертушка кружит в воздухе, плывёт к нам. Пилот поворачивается, и я вижу, как он смотрит на нас. Надеюсь, сообщая о нашем местонахождении.

Наконец, я заставляю себя приподняться и посмотреть на правую ногу. Она отсутствует от колена вниз. Просто исчезла. Я снова роняю голову в грязь, хриплю, стону. Дышать, дышать, дышать. Снова приподнимаюсь, чтобы убедиться, что я этого не придумал. Не-а. Всё ещё не хватает половины ноги. Почему не идёт кровь? Я уже должен был умереть от потери крови. А потом я вспоминаю кусок металла, прилетевший в меня после взрыва. Если он был достаточно горячим и острым, он запросто мог зажать и запечь сосуды. Или, может быть, я уже истёк кровью, и поэтому у меня так кружится голова. И так холодно...

Небо сужается, увеличивается конус тьмы, приближающийся ко мне. Что происходит с небом?

Я понимаю, что теряю сознание. Хорошо. Это хорошо. Сейчас слишком больно бодрствовать.

И темнота…