Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов (2012)

Улеб оглянулся. Степняки, вытесненные его неожиданным нападением в другую улочку, уже были не опасны: кто лежал на деревянном помосте, суча ногами, кто убегал, нахлестывая коня плеткой. Вольга, опустив кистень, на трофейном коне подскакал к князю.

— Где Кузьма? Видел?

Улеб покачал головой.

— Кузьма! — заревел Вольга на весь посад. — Кузь-ма!..

— К городу, боярин! — схватил его за плечо Улеб. — К городу!..

Перед самыми воротами Путивля, когда кончились дома посада, на защитников острога, уцелевших в уличных схватках, опять налетела орда. Развернувшись на свободном пространстве, половцы выставили перед собой копья и во весь опор помчались на жидкий строй русских. Непременно смяли бы, если б со стен не ударила туча стрел. Выпущенные из больших самострелов оперенные сулицы пронзали коней степняков во всю длину крупа, пробивали навылет тела всадников. Длинные стрелы составных луков и короткие — ручных самострелов разили в незащищенные лица, руки, ноги, находили незакрытые броней участки тела или пробивали броню… Из мчавшегося к воротам города могучего вала, только жидкая волна достигла переднего ряда русских воев, да и та тут же схлынула, напоровшись на острые копья. Уцелевшие степняки скрылись за домами.

— Где Кузьма? — опять подскакал к Улебу Вольга. — Где Кузьма?!

— Да здесь я! — послышалось в стороне.

Улеб с Вольгой невольно повернулись на голос. Закопченный, с обожженными волосами Кузьма стоял, прижимая к груди странное копье с большим веретенообразным наконечником.

— Увидел, что одно не разорвалось, — пояснил Кузьма, пробираясь ближе. — Во двор дома упало. Пока нашел…

— Дал бы я тебе! — воскликнул Вольга, спрыгивая с коня. — Голос сорвал, разыскивая гада. Чума ты московская! Гад! Да я тебя…

Он крепко прижал к себе друга. Вои, бежавшие в открытые ворота города, оглядывались на них. Но не останавливались…

Глава тринадцатая

— Поначалу думал, что это нефть. Но нефть при горении сильно коптит. Здесь же пламя яркое, дыма мало. Бензин. Прямогонный, конечно. Его в горах каждый младенец делать умеет — национальный спорт, даже змеевика не надо. Но бензин не простой — с загустителем. Не знаю, что он использовал, возможно, просто серу…

Кузьма говорил, не выбирая слов, но никто из собравшихся в гриднице его не перебивал и не переспрашивал. По лицам было видно: половины сказанного не понимают, но, тем не менее, внимали. Кузьма достал из сумки глиняную баклагу, вытащил пробку и отлил из нее в плошку. Жидкость была светло-коричневая, вязкая. Резкий неприятный запах поплыл по гриднице, Ярославна невольно сморщилась. Кузьма спрятал баклагу в сумку, взял зажженный светильник, поднес его к плошке.

Раздался тихий хлопок, и яркое пламя взметнулось на высоту локтя. Сидевшие рядом отшатнулись. Пламя бросало отблески на хмурые лица. Кузьма взял второй светильник и поднес его к плошке с огнем. В двух пядях от нее желтый язычок на кончике фитиля мигнул и погас.

— Жрет кислород из воздуха, — пояснил Кузьма. — В стороне, где я живу, называется «напалм». Прилипает к стенам и одежде, горит, пока остается хоть капля. Заливать водой бесполезно. Можно только сбить.

Он бросил на плошку тряпицу. Пламя погасло. Кузьма принес от стены длинную оглоблю и странный, веретенообразный кувшин.

— Конструкция простая, как грабли. Кувшин узкий, чтобы ракета лучше летела, но в него влезает с полведра. В кувшин вставляется палка — до самого донышка, у горла конопатится и обмазывается смолой. К палке ремешками привязан тростник, заполненный изнутри порохом, позади палки — оперение, как у стрелы, только стабилизаторов четыре. Вот и вся шерешира. Остается положить на направляющие и поджечь пороховой двигатель. При падении кувшин разбивается, горящий порох рядом — пламя вспыхивает. Мне повезло, что эта угодила в бочку с водой — кувшин не разбился, а пороховой заряд погас…