Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Леваша на меня вопросительно смотрит, а мне забавно, как шкура с князя моего слазит. «Придется тебе, братец младший, — думаю, — подучиться человечинку жрать…» Про человечину — это, конечно, образно. Те, кто сидя лакал да знает, почем фунт лиха, вопросами о покойниках не заморачиваются. А что? Неправильно с мертвяка сапоги добротные слупить, если идти не в чем? Вот так-то.

Заморенковская ухватка мне нравится, а Леванчик пускай учится. Сколько с ворами в законе работать приходилось, люди около них всегда стоящие.

Посыпались на голову мешки. Следом Юрка повис из темноты. Ржет мелким бесом.

— Выбирайте, — кричит, — какой кому по нраву.

Сам спустился и куль еще тащит. Открыл его, а там шапки солдатские.

— Меряйте, — говорит.

— Шапка зачем? — Леваша морщится. — Тоже брыгада хадыл?

— Кто только не хадыл, — базарит Юрка в тон и выворачивает куль на пол. — Вдруг с копыт слетишь или сверху что рухнет? Короче, шапки у меня вместо касок.

Замолчал князек мой и головной убор себе из кучи выбрал. Когда он к зеркалу пошел, я чуть не заржал в голос. Совсем мой братишка младший на бомжа стал похож. Слетел с него лоск городской, ресторанами да зарубежными поездками навеянный. Стоит, шапчонку на голове мнет, и все ему некрасиво.

Думаю: «Привыкай, братец, к жизни скромной».

Юрка тем временем настоящий допрос нам устроил: не боимся ли лифтов или пространства закрытого? Дружим ли с высотой и нет ли морской болезни?

Я поинтересовался, мол, нам что, на судне плавать?

— Сопутствующее, — говорит. — Кого тошнит на пароходах, почти все клаустрофобию имеют, и под землей с такими ой тяжело…

Ночь спокойно прошла. Тихо в городке. Где-то внизу трасса рычит, а здесь только собаки блажат, да на соседней улице народ гуляет за полночь. Утром позавтракали. Собрались, упаковались. Юрка весь груз распределил.

Баранчик мой горный совсем как абрек стал. Борода, фуфайка да кирзачи. Шапка солдатская и сидор за плечами. Ножик из рюкзака рукояткой вверх торчит.

Когда обсуждали вчерашние новости, что Козлякин принес, ясно стало: под землю свинорылый не просто так поперся, а главный подземный сумасшедший в курсе, что там. Можно было бы сыграть с ним, но Заморенок правильно сделал. У нас — свои задачи, у него — свои. Решение одно: спускаемся на Юркиной территории. Ставим лагерь и ждем гостей.

Откуда компания пойдет — неизвестно. Заморенок критично нас осмотрел, когда совещались, как рулеткой обмерил.

— Хорошо, росту вы среднего и не качки, — говорит. — Знаю я несколько местечек, откуда сечь за ними будем. Не сообразит Козлякин про те схроны на перекрестках дорожек тамошних, зато, как мимо побежит, увидим его обязательно. Ну или услышим, если он опять без света пойдет.

Спросил я еще про него: мол, один ли будет? Юрка считает, что да. Сына Максимку он на войну никогда не таскал, на подхвате у него пацан — унеси-принеси.

Когда пошли, проводник напутствия выдает: идем, не торопимся. До захода пара километров, и все в гору. Отдыхаем вместе. Не растягиваемся.

— Слишком уж в цвет Вова вчера нарисовался и носом водил, — говорит Юрка. — Как бы он на хвост к нам сегодня не упал, ему все интересно, чем я на дне занимаюсь.

Поинтересовался насчет стрельбы в шахтах.

Заморенок свою волыну показал — обзавидуешься. ТТшник армейский сорок девятого года.

— Почти тридцать лет со мной, — хвастается. — С молодости. Фартовая дура. Когда на борту, удача на все сто.

Но внизу, сказал, от пальбы лучше воздержаться. Только крайний случай. Как я и думал.

— В норах грохотать — не дай бог, — Юрка рассказывает. — А вот на рудничных дворах или под шахтным стволом, где пространства больше, можно рискануть. Только лучше по-тихому, у Левана же вон какая сабля.

А дружок мой блатной сидит, улыбается мыслям своим и не реагирует вовсе на базары наши. В пространство куда-то смотрит.