Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Анечка помогает. Чувствую я, не просто так она меня с собой оставила. И точно! То ручку подольше задержит, то с застежкой возится как-то неумело.

— Волнуешься? — спрашиваю.

Она на меня удивленно так посмотрела: мол, о чем волноваться, а у самой во взгляде мелькает неуловимое что-то.

Давай меня на веревку насаживать, а моих страхов и нет уже.

Стою на краю. Спрашиваю:

— Целоваться будем?

Сколько раз себя после ругал, дурака. Что за натура такая? Не удержался.

А девчонка рукой по щеке проводит ласково и отвечает:

— Внизу посмотрим.

Вот с таким чувством и убыл я в жирную черноту провала. Опускала меня Анечка плавно. Сам я лишь переживал, насколько мужественно выгляжу, когда за край пошел. Думаю и злюсь на себя: «Кто о чем, а вшивый — о бане! Не надо было тебе, дурню, интригу с девчонкой разыгрывать. Любила бы своего чеха неразделенно, а ты со своими психологическими экспериментами — здрасте…» Сильно я на себя рассердился и, когда на промежуточную станцию прибыл, забыл, как на другую веревку перестегиваться. Только тут меня страх стал брать, как понял я, что подо мною семьдесят метров отвесной скалы и помочь некому.

Инструкций Анечкиных я со своими играми и не помню совсем. Говорила же она мне, что делать, а я только: «Да, да. Ага», а сам прикосновения ее ловлю да к дыханию прислушиваюсь.

Скала влажная. Течет водичка с поверхности вниз. Фонарик скупо так светит, а я карабины на обвязке рассматриваю и сообразить пытаюсь, что в первую очередь перестегивать…

26. Р. Пашян

А задачка наша теперь усложняется. Любая ситуация всегда как палка — о двух концах.

Заморенок когда беседу c Козлякиным пересказывал, я все сообразить пытался.

«Значит, Мишка свинорылый и ему умудрился на ногу наступить. Смотри-ка, ждет он его. Активен паренек — насолить всем успел, и экспедиция его по шахтам наверняка непраздная. Другой там интерес. Козлякин явно знает чего-то, но информацией делиться не стал. Червяк подземный».

Стал Юрку расспрашивать, а тот смеется:

— Говорю тебе, Роин, все там будет как на ладони. Я по вентиляционным ходам да по шкуродерам хоть куда пронырну и что хошь подслушаю. А Птахина твоего базары — непременно. Что до Вовы, так он на хвосте у них обязательно будет мелькать. Привязочка. Есть у него к парню вашему немаленький интерес. Гадом буду, цветным чем-то твой Птахин располагает. Фотка евонная есть?

Достаю черно-белую, из Интернета скачанную. Показываю.

Юрка секунды не смотрел и говорит:

— Знаю его. Они слюду здесь раньше добывали из отвалов. А этот у Быкова харчевался. Был в городе такой старик — главный шахтный геолог. Вроде как родственник его дальний.

— А проводником кто пойдет? — спрашиваю.

— Если на верхних уровнях — хоть кто. Молодежь туда ныряет, а если ниже, один Петр остался. Сын друга быковского.

— Как думаешь, они с Птахиным знают друг друга?

— Думаю, да. На поминках-то быковских много народа было.

Замолчали. Леваша ножик свой выудил и камень у Заморенка попросил. Точить сел. Плюет на оселок и ширкает себе. Пальцем острие пробует. Морда хищная.

Юрка телик включил и давай вещички по баулам паковать.

— Жратвы много не потащим, — говорит. — У меня внизу неплохой запасец. Консервы, сухари. На житье палатки поставим.

— А спать?

— Спальников много, — говорит. — Сейчас выберем.

И лесенку к стенке приставляет.

Только тут я увидел на потолке люк, который, похоже, на чердак ведет.

— Сколько там? — спрашиваю.

— Штук десять. Может, больше.

— Откуда столько?

— Остатки от бригады моей подземной, — отвечает Юрка и ржет: — Иных уж нет, а те далече…

Такие новости даже Леваша расслышал, забеспокоился.

— С покойныков? — спрашивает и кинжал свой пальцем пробует.

— Крови нет, — смеется Заморенок, а сам шасть в темный проем и пропал.