Это под запретом! Потому что это соблазн, черт побери! Он не может, он не должен.

— Так что, едем? Пироженок купим по дороге. Я знаю, где продаются всегда свежие и очень вкусные. Ты любишь пирожные, Сережка? — И она раскатисто засмеялась, ткнув его в бок локотком.

Любит ли он пирожные? А он и не знает. Давно не пробовал. Он вообще не мог сказать, что он любит из еды. Что-то ест, почти не чувствуя вкуса. Просто избавляется от сосущего ощущения в желудке. А удовольствия он не получает. Удовольствия от еды.

Он шел за ней как на привязи. Сначала в какой-то огромный магазин, где невероятно пахло ванилью и свежеиспеченным тестом. Потом подставлял руки, когда она грузила его коробками с пирожными и прочим десертом. Затем на стоянку такси. Подчинялся безропотно, до тех пор, пока они не очутились у его подъезда.

— Идем, чего ты? — Саша снова поежилась. — На улице холодно, Сережа.

— Саша, погоди. — Он встал как вкопанный. Опустил глаза вниз. — Мне надо тебе кое-что сказать.

— Что? У тебя дома жена и трое детей? — притворно ахнула девушка и снова расхохоталась.

— Нет у меня жены. И детей нет. И никого вообще нет. Даже мать от меня отказалась.

Повисла пауза. Саша затихла. Только носок ее туфельки чертил невидимые линии на асфальте.

— Мать? Отказалась? — проговорила она негромко. — Почему?

— Я… Я на самом деле очень нехороший человек. Я… — Он покрутил про себя слова, которые недавно слышал по телику и которые, на его взгляд, очень к нему подходили. — Я социально опасный человек.

— Ты? Социально опасный? — Она ткнула ему пальчиком в грудь и фыркнула. — Тот самый Сережка Агеев, с которым я проработала бок о бок больше года, который вступился за меня? Защитил от этой жирной сволочи — опасен? Социально опасен? Ты издеваешься, Агеев?

— Нет. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Он вдруг тоже почувствовал, что продрог до костей. И захотелось войти в теплый подъезд. И подняться уже на свой этаж и войти в теплую квартиру. У него всегда в доме было тепло. Он за этим строго следил. Потому что он ненавидел холод. А его болезнь часто заставляла его мерзнуть. На улице. На морозе. Под дождем и ветром.

— Слушай, Сережа, ответь мне всего на один вопрос. От твоего ответа будет зависеть, зайду я в твой дом или нет. — Она вдруг сделалась очень серьезной, даже чуть испуганной. — Только честно ответь, хорошо?

— Да. Отвечу.

Он понял, что готов. Готов открыться.

— Ты кого-то убил?

— Что?! — Пластиковая коробка с невозможно громоздким десертом хрустнула в его руках. — Убил?! Да ты что, Саша! Нет, конечно же! Как ты могла подумать? Я никого никогда не убивал.

Ему стало сразу легче дышать, и он даже слегка улыбнулся. Надо же, что она подумала!

— Тогда идем, — и она потащила его за рукав куртки в подъезд.

Они поднялись в лифте, почти не глядя друг на друга. Остановились перед его дверью. Он растерялся. Руки заняты. Ключи в сумке.

— Давай я? — предложила Саша.

И, не дожидаясь ответа, полезла в его сумку за ключами. Открыла замки его квартирки, совершенно не запутавшись с двумя ключами. Толкнула дверь. Осмотрела черный прямоугольник дверной ниши. Проговорила задумчиво:

— Прежде чем я войду, я скажу.

— Говори. — Он снова испугался. Коробки в его руках снова захрустели.

— У нас у каждого есть что скрывать, Сережа. Моя жизнь тоже розами не была усыпана. Всякого было много. На три жизни хватит того, что я пережила за двадцать пять своих лет, Сережа. Возможно, как-нибудь я тебе обо всем расскажу. Не сегодня. Я многое могу понять и простить. Многое. Но не убийство. Ты не убивал. Я тоже. Войдем?

Глава 12

— Света, что?