Вкус запретного плода - Галина Романова (2019)

— Ну! Говори! — потребовала Лялечка и глянула в угол. — Ух ты! Кофе! И машина вернулась. Надо же! Это точно Гоша Веру заставил все вернуть.

— Считаешь, она забирала?

— А кто же еще! Она ни с чем не расстанется. Девочки рассказали, что у нее дома в серванте упаковками одноразовые воротнички лежат. Вот скажи, зачем они ей? Скажи.

— Не знаю. — Света поспешила к кофейной машине, загремела чашками. — Я не знаю причины, Ляля.

— От жадности, Светуля. Все от нее. Все беды от нее. А Верочка очень жадная. Знаешь, сколько раз я просила у нее эти вот ножницы? Страшно вспомнить! — тараторила Лялечка, наблюдая за кофейными струйками, заскользившими в чашки. — А она все отказывала и отказывала. Будто денег нет!

— Так то же не ее были деньги, Ляля. Хозяйские. На вот, держи чашечку. — Света подала подруге кофе. — Хоть напоследок хорошего кофейку попить.

— Что значит напоследок? — фыркнула девушка.

Глотнула и поморщилась: сахара не было. Света вечно мудрит. Сливки, сахар портят кофе, считает. Бред! Кофе от этого только вкуснее. И сытнее. Хватит до самого обеда такой вот чашки.

— Увольняюсь я, Ляля, — призналась Света нехотя между третьим и четвертым глотком. — Ухожу в другое место. Уже собеседование прошла. Ждут с первого числа следующего месяца.

— Как увольняешься?! — нежно-голубые глаза Лялечки наполнились слезами. — Что значит увольняешь? Так вот, по-тихому? Никому не сказав?

— Тебе говорю. Остальным не считаю нужным. — Света грустно улыбнулась. — Ты единственный человек здесь, с кем я вообще могу разговаривать. После Натальи Павловны.

— Но почему?! А как же я?!

— Не хочу тут больше. Не хочу больше бояться.

Ляля поставила чашку с кофе на край полочки. Широко развела руками.

— Тебя же оставили. Чего тебе бояться? Тебя не увольняют, Света. Почему?

— А я не увольнения боюсь, Ляля.

— Да? — Лялечка наморщила лобик. — А чего же тогда?

— Кое-чего другого. Или кое-кого другого.

— Верочку? Ты боишься ее? Ох… — Лялечка не хотела, да рассмеялась. — Нашла кого бояться! Ее не сегодня завтра Гоша попрет. Уже ходят разговоры. И даже ее мизерный процент акций не спасет. Она спивается, Света, и это уже не скрыть. И Гоша…

— Вот именно, Гоша! — перебила ее Света. — Кто, кстати, ему такое прозвище дал?

— А это не прозвище. Его так дома все зовут. И жена, и Наталья Павловна так всегда его называла. А что ты хотела сказать, когда воскликнула: вот именно, Гоша? Что?

Лялечка поискала взглядом высокий стул, пристроилась на самый краешек. Уставилась на Свету с интересом. Та молчала, медленно потягивая кофе.

— Понимаю, — первой нарушила паузу Лялечка. — Считаешь, что он выиграл от смерти Натальи Павловны? Про продажу земли под нашим салоном тоже слышала? Про переговоры с будущим застройщиком? Разговоры ползут по салону, куда же от них деваться.

— Вера?

— А кто же еще! Она сплетничает день и ночь. Будущее ее плачевно. — Лялечка беспечно поболтала ножками. — Тебе-то что волноваться? Говорят, Гоша уже под салон одну треть этажа выхлопотал. Он молодец.

— Он молодец, — не совсем уверенно повторила Света. — Он большой молодец. Только торопится очень.

— Ты о чем?

Света подергала плечами. Поставила пустую чашку рядом с Лялиной на полочку. Обняла себя руками и проговорила:

— А вдруг Наталья Павловна возьмет и вернется?

— Дура, что ли! — сразу фыркнула Лялечка и даже, дотянувшись, Светин лоб потрогала. — Не болеешь, нет? Оттуда не возвращаются.

— А есть гарантия, что она там, Ляля? — Света с третьей попытки взгромоздилась на высокий стул, глянула на подругу полоумными глазами. — А вдруг это не она?

— Кто не она?

Лялечка попыхтела, приложила руку теперь уже к своему лбу. Даже ущипнула себя. Вдруг это ей все снится? Да нет, все наяву.

— Та погибшая женщина? Вдруг это не Наталья Павловна?

— А кто же, помилуй, господи!