Избил? Заявление? Карл схватил бумаги и пробежал глазами первую страницу. Что они там затеяли? Черным по белому было сказано, что Карл напал на Ольбека с кулаками. И они тут верят в эту чушь?

На документе стояла надпись «Сёлунд и Вирклунд». Надо же — бандиты столь высокого полета поддерживают вранье этой мелкой рыбешки!

Время встречи на остановке было указано правильное, диалог тоже передан более или менее верно, только хлопок ладонью по спине превратился в жестокие удары кулаком по лицу и хватание за одежду. Приложены снимки повреждений. Вид у Ольбека на этих снимках был и впрямь неважный.

— Эту отбивную заказали Прам, Дюббёль-Йенсен и Флорин! — возмутился Карл. — Говорю вам, они заставили его изобразить избиение, чтобы меня отстранили от дела.

— Твое право так думать, Мёрк, но мы тем не менее должны на это отреагировать. Ты знаешь порядок и что положено делать, если поступает жалоба на насильственные действия со стороны полиции. — Директор посмотрела на него своим особенным взглядом, который немало помог ей подняться в те сферы, откуда действительно можно было на многое смотреть свысока. Этот взгляд на какое-то время нейтрализовал даже Карла. — Мы не хотим отстранять тебя. Ведь ты раньше как будто никого не избивал? Однако весной ты пережил печальное событие, которое не могло не сказаться на твоей психике. Возможно, эта травма сильнее, чем тебе кажется. Не думай, что мы этого не понимаем.

Карл многозначительно улыбнулся: она сказала «раньше ты никого не избивал». Хорошо, что она так думает.

Начальник отдела убийств посмотрел на него задумчивым взглядом:

— Теперь, конечно, начнется расследование. И пока оно идет, у тебя будет время пройти интенсивный курс психотерапии, чтобы разобраться в том, что ты пережил за последние полгода. Тебе будет разрешено исполнять только чисто административные функции. Можешь приходить и уходить, как обычно, но мы обязаны, о чем я искренне сожалею, потребовать, чтобы ты сдал свой жетон и пистолет.

Маркус протянул руку. Это означает полное отстранение!

— Пистолет найдешь в оружейной комнате, — сказал Карл, отдавая жетон.

Как будто это его остановит! Пора бы им уже это знать. Но может быть, этого они и хотели — чтобы он наломал дров, попался на служебном проступке. Неужели они ищут предлог избавиться от него совсем?

— С адвокатом Вирклундом мы знакомы, и я передам ему, что ты больше не работаешь над этим делом, — сказала директриса. — Это должно его удовлетворить. Он хорошо знает своего клиента, вполне способного на провокацию, и никто не заинтересован, чтобы это дело дошло до суда. Одновременно это решает еще одну проблему: ты ведь не любишь, когда тебе приказывают, верно? — Она наставила на Карла указательный палец. — Но на этот раз придется подчиниться. И заодно хочу тебе сказать, Мёрк, что я не потерплю больше нарушений субординации. Надеюсь, ты меня понял. Дело закрыто, вынесен приговор суда, до твоего сведения доведено наше пожелание, чтобы ты занялся чем-то другим. Сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты услышал?

Она кивнула и на секунду отвернулась к окну. Карл ненавидел такие вот заявления. И он бы вовсе не возражал, если бы эти трое сейчас встали и выскочили за окно.

— А можно ли поинтересоваться, почему это дело непременно потребовалось затормозить? — спросил Карл. — От кого исходит эта директива? От политиков? И на каких основаниях? Насколько я знаю, у нас в стране все равны перед законом, в том числе и те, кого мы подозреваем. Или я что-то не так понял?

Все трое посмотрели на него строго, как судьи инквизиции.

В следующий раз они, наверное, бросят его в море, чтобы посмотреть, всплывет он или нет. А если всплывет, то, значит, он антихрист.

— Карл, никогда не догадаешься, что у меня для тебя есть! — восторженно объявила Роза.

Карл оглядел коридор: хваленые столы пребывали все в том же полусобранном состоянии.