Бессердечно влюбленный - Маргарита Ардо (2019)

Это было странно. Свежо, хоть и подпахивало нафталином. Хотелось уйти и остаться, потому что казалось глупым и разбирало любопытством, как если бы встретились представители двух миров в космобаре посреди вселенной. Такое могло никогда не случиться, но случилось. А значит, секреты женской логики, которой не существует, но одновременно самой правильной по мнению женщин, стоили внимания и рассмотрения. Чем чёрт не шутит!

Глава 20

После драки кулаками не машут, хотя у каждого из нас силён «лестничный ум» — l'esprit d'escalier, как говорят французы. Но всё уже случилось, и мы носим боль за пазухой, подкармливая обиды задним числом и продлевая их всеми этими «бы». Мудрецы говорят, что это пустое, но все обиженные повторяют ошибки — даже те, кто обчитался мудрецов. Потому что больно.

Вот и я мучила себя: «Надо было уйти с гордо поднятой головой… Не стоило показывать ему мои слёзы. Нужно было вчера сразу развернуться и отправиться жить к Дахе, и ничего бы не произошло…»

— Что он сделал? — спросила меня Даха в машине тихонечко, не зная, что мой мир разломился на «до» и «после».

— Я… Он… — открыла я рот и застыла, осознав, что мне не удастся вразумительно объяснить любимой подруге, почему я переспала с тем, кого она ненавидит всей душой, с тем, кого и я не выносила недавно, с тем, кого я назвала тираном перед всей компанией, кто раздражал меня своими правилами и возмущал самодурством. Нет, он не принуждал, он просто «разобрался» со мной. Как умел, то есть самым низким образом…

Слова свернулись в ком в горле, сердце треснуло болью, и вместо объяснений я разрыдалась.

Даха обняла меня и сказала Маню:

— Поехали домой.

Я захлёбывалась в слезах. Дышать не получалось, только через раз, через всхлип. «Лестничный ум» сложил два плюс два и резюмировал: все знают, что Михаил в отпуске, и я вдруг сдам авансовый отчет по командировке из Парижа? Без гостиницы. Что я там могла делать за пять дней до переговоров?! Михаилу даже говорить ничего не надо, чтобы поставить меня на место перед остальными, новость разнесёт по офису с возмущением и должными эпитетами Элла Борисовна.

А я… а я… Боже, я же просто влюбилась в придуманный образ, и глупое сердце радовалось, что открыло его, настоящего, человека… Нет, настоящий Михаил — рациональный, холодный делец. Он заманил меня в ловушку, после которой любой мой поступок и слово не имеют больше ни цены, ни веса. И те, что были раньше, тоже обесценились. В глазах других я останусь лицемеркой, польстившейся на Париж за чужой счёт, на дорогие туфли, «продавшейся» через день после собственных заявлений. Очень хитро «разобрался». А на душе у меня теперь было мерзко и слякотно. Слёзы лились и лились, как бы я ни пыталась их остановить.

Мы куда-то приехали, куда-то поднялись, куда-то зашли. Диван. Даха успокаивала меня, а я вздрагивала, потому что казалась себе голой, местами даже без кожи.

Я же полюбила его! — хотелось кричать и бежать куда-нибудь, прочь от всех. — Разве возможна такая подлость?! Разве можно было быть такой глупой?!

Маню поставил мой чемодан посреди красно-жёлтой гостиной с высоченными потолками и сказал:

— Мало я ему дал. Поеду, ещё надеру подонку задницу. Наизнанку выверну!

— Не надо! — испугалась я и перестала плакать.

— Может, на него в полицию заявить? — растерянно сказала Даха. — Говорят, французские тюрьмы хуже российских. Если он с тобой что-то сделал, пусть лучше сидит тут. Или разоряется на адвокатов.

Я широко раскрыла глаза, понимая, как всё выглядит в их глазах, и похолодела:

— Нет. Я сама… — и разревелась снова.

Мне было стыдно портить друзьям медовый месяц и хотелось провалиться под землю. Народ пугают адом после смерти, а зачем ждать? Я уже сейчас сама прекрасно справилась, чертям только осталось курить бамбук и пить текилу.

— Викуся, — заговорила Даха, протягивая стакан воды. — Поговори со мной.