Тринадцать свадеб - Пейдж Тун (2017)

У Луизы, двадцатисемилетней невесты, два отца. Ее родители разошлись, когда ее мать была беременна, так что у нее есть отчим, который воспитывал ее с тех пор, как ей исполнился год, и биологический отец, с которым она сдружилась за последние десять лет. По ее словам, самым неприятным в процессе подготовки к свадьбе стало то, что она пыталась выбрать одного из них. А потом вдруг поняла, что этого и не надо делать.

У всех гостей поголовно проступают слезы, когда она идет к алтарю, взяв под руки обоих отцов. Мужчины гордо улыбаются — и между ними не наблюдается ни капли неприязни, — а жених, Карл, выглядит так, будто сам вот-вот лопнет от гордости. Я фотографирую его сияющее лицо, выпрямляюсь и тоже смахиваю слезинки.

Да, они достучались даже до циничной старушки — меня. А меня кто повел бы к алтарю? Эта мысль мелькает прежде, чем я успеваю сообразить, что никогда не выйду замуж. Цинизм возвращается на нагретое местечко.

Я снова оказываюсь в крохотной церквушке после великолепия собора Эли, но на этот раз не чувствуется ни дурноты, ни холода. Возможно, так получается из-за того, что лето в самом разгаре — сейчас стоит август, — а может, потому что несколько недель назад я сыграла на органе и теперь могу совладать с чем угодно.

Конечно, поместье, в котором празднуют свадьбу, нельзя назвать таким же величественным, как особняки, которые можно увидеть в «Аббатстве Даунтон», но не так уж сильно оно от них отстает. Пожилой паре, владеющей домом, пришлось сдавать его под разные нужды, потому что он ветшает. Очевидно, что хозяйке не по душе такое развитие событий. Ей явно не нравятся убогие людишки, которые бродят по ее владениям. Когда мы заходим в дом, чтобы сфотографировать жениха и невесту, у нее чуть не начинается истерика.

— Аккуратнее с этим ковром — ему сто пятьдесят лет! Осторожно, наша ваза — фамильная ценность! Не выходите на балкон — ему сто лет, и он может рухнуть!

Она злится, даже когда я смахиваю паутину. Чудаковатая старушка напоминает мне мисс Хэвишем.

Какое облегчение я испытываю, вновь выйдя под открытое небо. Весной воздух переполняет пение птиц, а сейчас, летом, всюду слышатся насекомые. Пчелы и осы жужжат у плодовых деревьев, растущих поблизости, а солнечный свет сливается с дымкой, образовавшейся из-за пыли и цветочной пыльцы, которая поднимается вверх с прилежащих полей.

Гости греются в лучах, держа в руках бокалы шампанского, и, кажется, никто особо не хочет перемещаться в шатер, когда приходит время свадебного угощения. Мы с Рейчел остаемся снаружи на каких-то видавших виды каменных ступеньках, спускающихся в розовый сад. Рейчел поднимает к небу обласканное солнышком лицо, и я повторяю за ней.

— Какое блаженство, — говорю я, приподнимая юбку, чтобы загорали ноги. В воздухе витает запах свежескошенной травы, и я замечаю крупную птицу, похожую на темного орла, которая парит и кружит высоко в небе. Она издает протяжный мяукающий свист.

— Канюк, — говорит Рейчел.

Так называется птица? Всего в нескольких метрах от нас пролетает бабочка.

Рейчел переводит на меня взгляд.

— Хорошая была церемония. Мне нравится, когда свадьбы проходят в церквях. В последнее время я такие редко снимаю.

— Ты редко фотографируешь на свадьбах, которые проходят в церквях? — уточняю я. Почти все свадьбы, которые я снимала, проводились в церкви.

— Да. Женятся в основном в загсе или в местах, имеющих лицензию на проведение бракосочетаний. Салли за весь год не сняла ни единой свадьбы в церкви; все достались тебе.

— О-о, — вот повезло, — какие дела у Салли? — интересуюсь я.

— Она в порядке, — кивает Рейчел, — по-прежнему со своим парнем.

Она криво усмехается:

— Думаю, она рада, что сегодня фотографируешь ты, хотя на прошлой неделе, кажется, работа была ей в радость.

— Правда? — Я даже не знала, что у Рейчел была свадьба.