Гимназистка - Бронислава Вонсович (2021)

Мучиться от ничегонеделания я не стала, приготовила домашнее задание на завтра, пересмотрела учебники и решила, что нужно в первую очередь восполнять пробелы по истории. Не знать свою историю — это не просто необразованность, это вопиющее неуважение к предкам. Но не успела я углубиться в изучение внешней политики при Владимире I, как в комнату вихрем ворвалась Оленька.

— Что делается, что делается! — затараторила она. — Представляешь, Рысьина прислала папе письмо, в котором потребовала, чтобы Коля к тебе не приближался. Мол, нельзя ухаживать за чужой невестой да ещё и водить в разные сомнительные места. Это говорит о плохом воспитании и вообще…

Не зря, ох не зря мне ночью показалось, что Юрий говорит гадости про Николая. Он их не только говорил, он их донёс до княгини, а та решила: не пропадать же добру — и адресно переслала. Бедные Хомяковы, теперь у них из-за меня наверняка будут неприятности.

— А поскольку с Колей вы нигде не были, кроме нашего дома, получается, что сомнительным местом Рысьина назвала наш дом, — кипела возмущением Оленька, как чайник, забытый на плите. — Это такое неуважение, что дальше некуда.

— Думаю, она имела в виду совсем не ваш дом, — вздохнула я, понимая, что Николай не стал рисковать, сообщая сестре, что в кино я ходила без неё. — Мы вчера были в синематографе.

— Вы с Колей? — Оленька округлила глаза, сначала удивлённо, потом обиженно, потом восторженно. — Ой, значит, у вас действительно роман, да?

— Вряд ли можно считать романом один-единственный выход в кино, — возразила я. — Да и если считать, то он наверняка уже закончился. Твоим родителям вряд ли понравится обострение отношений с Рысьиными.

— Ха, папа сказал: «Увели у Рысьиных одну невесту, уведём ещё одну», — гордо бросила Оленька, столь похоже имитируя родителя, что перед глазами как живое встало лицо Петра Аркадьевича, довольно подмигивающее собеседнику. — Кто такие Рысьины, чтобы их бояться? Кошки общипанные! Будут они нам угрожать. Наше — это наше. Нечего на наше пасть разевать, без зубов можно остаться.

Она воинственно вздёрнула носик, словно именно она этой ночью ощипывала Юрия, встав на мою защиту. Да уж, Оленька точно не поняла бы желания Владимира Викентьевича примирить меня и Юрия

— Оля, мы просто сходили один раз в кино. Какая невеста?

— Ты сейчас хочешь меня оскорбить, намекая, что брат мог ухаживать за девушкой с бесчестными намерениями? — встопорщилась она. — То есть не меня, а вообще всех Хомяковых? Что у нашего клана нет понятия чести?

— Что ты, я совсем не про это, — попыталась я увильнуть от близящейся расправы.

— Тогда про что? Про то, что ты собиралась поиграть Колиными чувствами и вернуться к Рысьину? Или вообще роман был просто для того, чтобы Рысьин взревновал? То есть ты невеста Рысьина, так, что ли?

Оленька на меня наступала, грозно размахивая кулачками. Я отступала к стене, размышляя, лучше согласиться, что я Колина невеста, или попытаться удрать, пока меня не вышвырнули в запале в окно, как я давеча поступила с Юрием. То, что кажется правильным по отношению к другому, не всегда является таковым, когда примеряешь на себя. В окно категорически не хотелось.

— Я про то, что твой брат мог сводить меня в кино из жалости, — наконец я нашла нужное оправдание. — Как подругу сестры, одинокую сироту.

— Из жалости в кино не водят, — несколько успокоилась Оленька. — Из жалости только милостыню подают.

— Это тоже можно считать милостыней, в некотором роде, — намекнула я.

— Можно было бы, если бы мы были с ним обе. А если он пригласил тебя одну — значит, ухаживает, и точка!

Она посмотрела так, что я сочла, что лучше всего с ней согласиться. Пусть уж с ней сами Хомяковы разбираются, им привычнее. В конце концов, прямо сейчас меня под венец никто не тащит, может, не потащат и дальше: Николай ни разу не говорил о своих планах, а то что думает Оленька, думает только она.