Достав из нагрудного кармана листок с телефоном майора, занимающегося розыском сына, Кирилл набрал номер.

– Здравствуйте, Симбирский, – представился он, – мне нужно переговорить с Южным.

– Здравствуйте, Кирилл Петрович.

При первых звуках голоса майора полиции с такой несоответствующей снегопаду за окном фамилией Кирилл понял, что надежда оказалась напрасной. Но все-таки спросил, заранее предвидя, каким будет ответ:

– Есть какие-нибудь новости?

– К сожалению, ничем не могу вас порадовать. У меня к вам вот какая просьба: если вдруг к вам поступят какие-нибудь сведения о сыне, обязательно свяжитесь со мной.

– Не понял? – Кирилл никогда не боялся переспросить, чтобы получить точную информацию.

– Одна из версий исчезновения вашего сына – похищение. В этом случае похитители обязательно должны связаться с вами…

– Я считаю, что похитители связались бы со мной в первый же день, – оборвал собеседника Симбирский. – Какой им смысл держать ребенка у себя? Их задача – как можно быстрее получить деньги.

– Кирилл Петрович, – возразил Южный, – мы с вами не знаем, какие задачи ставят перед собой похитители. Поэтому я считаю необходимым предупредить вас. Обычно выдвигают требование не ставить в известность полицию. Но, идя у них на поводу и поступая таким образом, вы, во-первых, подвергаете опасности свою жизнь при передаче выкупа, во-вторых, уменьшаете шансы поимки преступников.

«Понятно, – подумал Симбирский, – каждый ставит перед собой свои задачи. Твоя задача – поймать как можно больше преступников, пусть даже ценой жизни моего сына». Но озвучивать эти мысли майору Симбирский не собирался.

– Хорошо, если я получу хоть какую-нибудь информацию, я тут же поставлю вас в известность, – сказал он. – И еще, хочу, чтобы вы знали: я не пожалею никаких денег на розыски сына. – «Или на то, чтобы разыскать тех, кто его убил», – мысленно добавил Кирилл, вешая трубку. И чего звонил? Если бы хоть что-то выяснилось, Малик, шеф службы безопасности «Апогея», уже давно доложил бы. Раз молчит – значит, все по-прежнему.

Снова замигал огонек селектора.

– Кирилл Петрович, Зайцев. Соединять?

– Нет, позже.

Кирилл поднялся, подошел к окну. Шел снег. Короткий зимний день догорал над крышами домов зловещим лилово-багровым заревом. Еще один день. Третий.

В дверь, предварительно испуганно поскребшись, заглянула секретарша.

– Кирилл Петрович! Зайцев говорит…

– Закрой дверь! – рявкнул Кирилл, и она мышью юркнула назад, осторожно прикрыв за собой дверь. – Шагу не можете ступить без Кирилла Петровича! – крикнул ей вслед Симбирский.

Этого ему показалось мало, захотелось схватить что-нибудь тяжелое, распахнуть дверь, вырваться из тесного кабинета и… Он оглянулся по сторонам, схватил за никелированную спинку стул, размахнулся, рванул к двери… И в этот момент как будто кто-то сорвал стоп-кран: сработала система экстренного торможения. Рука повисла, словно парус при полном штиле. Симбирский попробовал пошевелить пальцами – вроде получается. Но порыв пропал. В голове словно отмоталась назад пленка, и, мысленно прокрутив ее снова, Кирилл ужаснулся тому, какой зверь только что выглянул из-под внешне благополучной личины уважаемого всеми директора «Апогея». Просто мистер Джекил и доктор Хайд какой-то. «Ведь я мог убить ее или Зайцева, – подумал Кирилл, садясь за стол. – Надо идти домой, пока не наломал дров».

Приняв такое решение, Симбирский подхватил портфель, набросил на плечи пальто и вышел из кабинета.

– Меня сегодня не будет, – на ходу доложился он старательно прячущей глаза секретарше.

Она мелко потрясла головой, что, очевидно, означало понимание.